Стеклянная клетка

— Жужа! — завопил он, раскинув руки. — Восемь лет я люблю тебя, только сказать не смел, восемь лет тебя одну…

Жужа вскинула голову и инстинктивно отодвинулась со стулом назад.

— Оставим лирику! — сказала она резко. — Этого с меня довольно… Подмети, потом наведешь порядок там, на площадке.

И́ван запнулся, замер, но лицо его сияло как прежде. С хитрой, самоуверенной усмешкой он быстро подмел контору, собрал осколки на совок и вышел. Жужа придвинула к себе расчетный лист и продолжила работу, вполголоса бормоча цифры.

Немного позже дверь отворилась: явился милиционер. От бессонной ночи под глазами у него темнели круги, но улыбался он весело — дежурство-то кончилось!

— Доброе утро, красавица! — громко провозгласил он от двери. — Вот, принес вам кофе. Так что же я получу за это?

Перевод Е. Малыхиной.

КАШПАРЕК

На жизнь Кашпарек зарабатывал мусором, и хотя понимал, что занятие это не слишком аристократическое, не стыдился его, потому что в окрестностях слыл человеком почтенным, да и сам отдавал себе отчет в собственной незаменимости. Посторонние люди не знают (и откуда им это знать?), что мусор тоже требует подхода к себе и в работе с ним есть свои приемы и хитрости; мусор он и есть мусор, считают непосвященные, а на самом деле мусор мусору рознь, и совсем не все равно, как вы с ним обращаетесь. Мусор бывает разный; прежде всего есть мусор летний и мусор зимний. Летний мусор более легкий, зато вонючий, потому что в нем много гнили: картофельных очисток, арбузных корок, гороховой шелухи, побитых фруктов, лежалых, раскисших помидоров; зимний же мусор тяжелый, поскольку чуть ли не наполовину состоит из золы и углей, выгребаемых из печных поддувал, и оттого сильно пылит, зато вони в нем нет, или, лучше сказать, вони так мало, что привычный нос Кашпарека ее даже не замечает. Мусор опять же иной от квартиры к квартире, и он может многое вам рассказать о том, как живут люди в разных семьях. Кашпарек был не только в курсе того, что готовят хозяйки, но и как готовят. Скажем, докторша, та готовить просто-напросто не умеет, у них в мусоре вечно полно оберток из-под сливочного масла, колбасной кожуры, консервных банок; она и продукты закупать толком не научилась, не может рассчитать, чего и сколько нужно семье, и потому у них, например, выбрасывается много испорченных фруктов. А вот в семье Халаши, хоть хозяйка там молодая совсем, да еще на работу ходит, содержимое мусорного ведра позволяет судить о разнообразном меню: тут можно найти все — от луковой кожуры, остатков зелени, овощных обрезков до заботливо отделенных от мяса жилок, пленок, костей. Кашпарек знает доподлинно, где и когда подавали к столу шпинат, капусту, фасоль, отбивную, цыплят, где пищу готовят острую, с луком, с перцем, а где — больше постную; в какой семье любят чеснок, в какой горох, кто чуть не каждый день ест салат, а кто с ума сходит по абрикосам.

Мусор может поведать и о многом другом. Например, у Тауберов часто бывают гости, в таких случаях у них пьют заграничные вина, посуду из-под которых магазин обратно не принимает. Хозяйка там, видно, не знает, что в мусорный бак бутылки бросать нельзя; Кашпарек эти бутылки разбивает маленьким молотком, который носит с собой специально для этой цели. У Кароя Варги-Киша жена убирает квартиру каждый день, у Селепчени же — всего раз в две недели, и в такие дни в ведре столько пыли, что, когда Кашпарек высыпает мусор, хоть противогаз надевай. Кашпареку точно известно, когда Эрнё Гомбо приходит домой в подпитии: на другой день у них в мусоре полно битой посуды, однажды они даже зеркало в ванной расколотили.

Так и жил Кашпарек — вроде бы сам по себе, а в то же время как бы всегда вместе с жильцами тех шести домов, куда он ежедневно приходил выносить мусор; он мог заглянуть к ним не только в тарелки, но порою и в спальни, и вообще знал о них куда больше, чем они о нем: ведь они, жильцы, не знали о Кашпареке почти ничего. И потому работа его была отмечена как бы печатью особой секретности, причем сам он к этому относился вполне серьезно и все, что знал, держал про себя; правда, и выспрашивать у него что-либо никому в голову не приходило — по той простой причине, что, хотя ведра с мусором много о чем рассказывали Кашпареку, все отношения его с жильцами кончались возле порога, куда ему эти ведра каждый день выставлялись.