Стеклянное проклятие

В свои сорок пять он был еще довольно быстр, но сил и дыхания ему уже явно не хватало. А как раз этого у Уилсона было с избытком, и он уже готовился выбить клинок из руки Лакомба. Британец сделал новый выпад, но промахнулся, и его клинок обрушился на разобранный телескоп, стоявший на столе. Лакомб в ярости взвыл и бросился на Уилсона, беспорядочно размахивая шпагой и горя желанием отомстить за повреждение ценнейшего прибора. Теперь его выпады стали бессмысленными и непредсказуемыми. Уилсон парировал их, отклоняясь то в одну, то в другую сторону, чтобы окончательно измотать противника.

Дальнейшее произошло стремительно.

Франсуа Лакомб ринулся в атаку, споткнулся и тут же наткнулся на клинок Уилсона. Издав гортанный возглас, француз начал оседать, заваливаясь на бок. Шпага британца пронзила грудь француза.

Уилсон извлек клинок, вытер его о брюки Лакомба и вложил в ножны. А затем, даже не взглянув на противника, распахнул дверь.

В коридоре стоял привратник Филби, уставившись на него широко открытыми от страха глазами.

– Сэр Уилсон? – Он посмотрел на лежащего на полу француза. – Я слышал шум… Бог мой, что здесь случилось?

– Дело чести, – ответил астроном. – Мы беседовали, и мсье Лакомб внезапно потерял голову – он осмелился затронуть честь нашей королевы. Я попросил его взять свои слова назад, но он отказался. Пришлось применить крайние меры.

Филби растерялся.

– Но ведь это просто ужасно! Мы должны немедленно поставить в известность полицию.

– Конечно, должны. Но для этого у меня слишком мало времени. Не могли бы вы сделать это вместо меня?

– Я… Разумеется, сэр!

Старик тотчас удалился, а по лицу Уилсона скользнула довольная улыбка. Никто и слова ему не скажет – ведь он отстаивал честь королевы. Наоборот! О непочтительности и злоязычии французов в Лондоне ходили легенды, и общественное мнение будет на его стороне. Кроме того, он в самых добрых отношениях с начальником полиции, а тот всегда поможет повернуть дело в его пользу.

Но самое главное: документы теперь у него. И можно начинать то, чего он ждал столько лет…

5

Три дня спустя В солидном здании Берлинского университета шла подготовка к докладу об экспедиции в горные районы Северной Африки. Доступ посторонних на территорию был перекрыт, в округе через каждые сто метров стояли конные полицейские. Фасад университета освещался факелами, которые бросали свой теплый свет на зевак и гостей. У ограды толпились тысячи любопытных, ожидающих прибытия императорской четы, и когда, наконец, на аллее показалось великолепное ландо, сопровождаемое пятнадцатью всадниками из личной охраны венценосца, раздались неудержимые возгласы ликования. Император Вильгельм II и его супруга Августа Виктория любезно приветствовали собравшихся и торопливо проследовали в здание. Снег прекратился, но вечер был довольно морозным.

Вслед за царственной четой Большую аудиторию начали заполнять приглашенные. Привратники в парадных ливреях тщательно осматривали каждого гостя, и только после этого пропускали в двери. У входа образовалась очередь, и прошло немало времени, пока последний из приглашенных наконец-то оказался внутри.

В здании все, казалось, говорило об особой торжественности события. В люстрах и канделябрах сияли тысячи свечей, образуя сплошное море огней. Хотя в университете, как и почти повсюду в Берлине, уже установили газовые рожки, в честь императора было решено зажечь свечи. По сравнению с холодным светом газовых светильников, их живое пламя гораздо выгоднее оттеняло лица дам и подчеркивало блеск их нарядов.

Шарлотта еще никогда не видела такой роскоши. Стоя рядом с дядей, она во все глаза смотрела на собравшихся здесь аристократов, дипломатов и их супруг. Дамы облачились в придворные платья и уложили волосы в элегантные прически. Мужчины надели фраки, завили бороды и напомадили волосы, подражая самому императору. Переходы и залы наполнились запахом редких духов и дорогих сигар, повсюду рекой лилось шампанское.

Раскрасневшаяся Шарлотта, едва дыша, внимательно прислушивалась к беседам гостей. Конечно, многие из этих речей были всего лишь пустой и поверхностной трескотней, но в атмосфере всей этой роскоши, каждое слово казалось золотым или, по крайней мере, позолоченным. От волнения девушка даже забыла о письме, которое получила три дня назад. О письме, которое могло привести к серьезным последствиям.

– Дядя, я бы с удовольствием выпила глоток шампанского.

Гумбольдт оказался единственным человеком, который не улыбался. Его взгляд, устремленный поверх голов гостей, вернулся к племяннице.

– Что ты сказала?

– Шампанское, – ответила Шарлотта. – Я бы охотно его попробовала.

– Но тебе всего лишь шестнадцать!

– Дядя, пожалуйста!

Ученый фыркнул, остановил пробегавшего мимо официанта и взял с подноса два бокала.

– Держи, – сказал он. – Второй – для меня. – Они легонько чокнулись. – Впрочем, сегодня ты выглядишь просто обворожительно.