Стеклянное сердце

Бросить все и уехать было легче всего. По опыту своего развода Тая уже знала, что нет ничего проще, чем рубить концы. Но также она понимала, что этот случай, как и с разводом, — из тех, за которые она потом не перестанет себя корить. Поэтому, все еще ничего не решив, после завтрака Тая принялась за уборку. Основательную, генеральную, которую хозяйка вполне может затеять как раз перед тем, как уехать. А сама все думала, думала. На вопрос, кто же эти, со снимков, она не могла пока найти ответа. Но оставался еще один вопрос: что было в мешках? Что-то либо герметично упакованное, либо водонерастворимое, раз его решили поместить под водой. Но несомненно криминальное, раз снимки людей в компании с этими мешками вызвали во вражеском стане такой переполох.

Стоп! А с чего Элька взяла, что в мешках именно что-то уголовно наказуемое? Ну, во-первых, потому что их выбрасывали практически уже в темноте — в той стадии сумерек, в которой лишь бы самим не потеряться. А во-вторых? Как Элька поняла, что это действительно нужно фотографировать, да еще с риском для себя? Подслушала эту компанию, пока они грузились в лодку? Или это был уже не первый их сброс, и Элька успела проверить, что было в предыдущем? Насколько Тая знала, их озеро было очень глубоким, без акваланга и думать нечего соваться на всю его глубину. У Эльки акваланга не было. Но что, если один из мешков попал на какую-то донную отмель? Дело-то ведь происходило не слишком далеко от берега. Вот тогда Элька, которой в воде сам черт был не брат, вполне могла до него донырнуть и обследовать. Только вот Тае повторить действия сестры не дано. И не только потому, что она плохо плавала, не говоря уж о том, чтобы нырять, — нет, она теперь еще знала о том, что за ней следят. Не уверены, что сестра ничего ей не рассказала по телефону перед своей гибелью? И что сама она ничего здесь не нашла после того, как приехала — ведь с чего-то осталась здесь жить?

После обеда, закончив с уборкой и развесив во дворе для проветривания покрывала и ковры, Тая взяла в руки небольшую корзинку и направилась в лес. Но не к холму, а к тому небольшому перешейку, который отделял поселок от демидовского поместья. Там раньше была полянка, на которой всегда рос щавель. И поскольку периодически за щавелем наведывались почти все коренные жители, никто не должен был заподозрить, что у Таи могут иметься какие-то другие планы. А они имелись: полянка должна почти вплотную подходить к боковой стороне ограды, которой Демидов обнес свой обширный двор. Вот Тая и хотела на нее взглянуть. Оценить высоту и проницаемость для глаз, а заодно проверить, нет ли там камер. Одним словом, хотела пощипать себе нервы ради того, чтобы понять, сможет ли она решиться на что-то большее, чем просто приблизиться к стану врага. Ну а заодно еще раз подумать, оказавшись, так сказать, возле эпицентра бури. Как-то это все должно было сложиться в единое целое: утопленные мешки, хлопоты о новой дороге к поселку, намеченное строительство пирса и доставка на озеро яхты.

Действительно, с яхты подобраться к мешкам будет легче всего! Катается себе хозяин и катается, а что еще при этом выделывает, даже не замачивая ног, — это уже не каждый рассмотрит. А еще — не зря ведь у Демидова и камера установлена так, чтобы следить за частью озера. И к себе во двор он никого не торопится пускать, как будто ему есть что скрывать за высоким забором. Шагая к полянке, Тая и так и этак старалась сложить фрагменты этого пазла. Но картинка даже не намечалась, потому что уж слишком мало было пока фрагментов. Или Тая складывала их как-то не так? Но ни поделиться своими мыслями, ни спросить совета было не у кого.

Полянка, к огромному Таиному возмущению, оказалась почти полностью уничтоженной, раскатанной колесами грузовиков, подвозивших стройматериалы к демидовской резиденции. Лишь на опушке еще можно было набрать щавеля, но там он был не такой густой, как раньше, посреди полянки, и гораздо более мелкий. Не поскупившись на несколько резких словечек в адрес застройщика, Тая окинула яростным взглядом выросший перед полянкой забор. Глухой и высокий, как и перед озером. Но без камер — во всяком случае, как Тая ни напрягала глаза, пытаясь их рассмотреть, не смогла обнаружить ни одной.