Стеклянные дети

Девушка приоткрыла дверь слева от ресепшен. Тут же вышла средних лет женщина в строгом костюме, на высоких каблуках. И тоже с улыбкой.

– Здравствуйте. Проходите. Давайте я вам расскажу про клинику.

Инга отметила: никаких вопросов к ней, просто рассказ о клинике, ей не жалко своего времени, менеджер рассказывала подробно, обстоятельно.

– Давайте чаю закажем.

– Нет-нет, спасибо, я только из кафе. Как раз с вашей пациенткой кофе выпила.

– Как скажете, – и Жанна Михайловна продолжила свой рассказ. Все это Инга уже прочитала на сайте. Но она внимательно слушала и прислушивалась к себе: ей важно было, что скажет внутренний голос, насколько она себя здесь почувствует свободно и защищенно. Пока именно так она себя и чувствовала.

Легкий стук в дверь, и она тут же отворилась.

– Позволите? Я тут прослышал, что у вас сидит моя пациентка. Я как раз освободился раньше времени.

Инга оглянулась, в дверях стоял Кирилл. И оба сразу же подумали: «Как в прошлый раз».

31

Они познакомились в Феодосии. Инга попала в больницу по «Скорой» с внематочной беременностью.

Принимала ее тогда Васильева (интерн, как потом выяснилось). Инга навсегда запомнила эту фамилию, и она по гроб жизни у нее будет ассоциироваться с жуткой профессиональной некомпетентностью, безграмотностью и человеческим безразличием. Васильева сразу сказала: все в порядке, нечего беспокоиться, поезжайте домой. Хотя правильно сделали, что приехали. Всякое бывает. Но у вас все в порядке, даже и не думайте.

Кирилл Кольцов как раз только пришел на работу и зашел в кабинет по счастливой случайности. Васильева писала заключение красивым каллиграфическим почерком. Кирилл тоже запомнил те свои ощущения. Ему сразу не понравился вид бледной женщины, которая, слегка скрючившись, сидела перед Васильевой. Но сердце екнуло. Что-то в пациентке было особенное, как с другой планеты. Сразу было видно, что она приезжая, нездешняя: и по месту прописки, и по своему внутреннему миру. Вот так он ее для себя и определил: «нездешняя». Вроде бы ничего особенного, а сразу заинтересовала. Кирилл попытался отбросить эмоции и сосредоточиться на позе женщины и ее бледности. Мешало жуткое раздражение. И почему его так напрягает Васильева? Причем буквально все в этой молодой докторше ему не нравилось, даже ее каллиграфический почерк. Вон, пишет, как писарь в дворянском собрании. И по учебнику все шпарит наизусть. Что ни спросишь, все знает. Но как-то все у нее без души. Без любви к людям. Нельзя так с пациентками. Не любит она их.

Однажды Кирилл даже пытался серьезно поговорить на эту тему с их профессором.

– Зато ты своих пациенток слишком любишь, смотри, застукает тебя Майя как-нибудь, будешь знать.

Профессор тогда Кольцова не услышал и, между прочим, зря. Хотя, что ты тут поделаешь, случается такое с врачами. Вроде бы и учился в медицинском хорошо, и теорию знает прекрасно, а вот не доктор!

Кирилл бросил взгляд на пациентку и тихо спросил у Васильевой:

– Что поставили?

– Колит.

– А госпитализировали с каким диагнозом?

– Внематочная.

– Уверены, что диагноз снят полностью?

– Естественно.

Ни тени сомнений, ясное дело. Не ему же ее учить, доктору со стажем. Молодежь у нас сегодня – самая умная. Не то что в их студенческие годы. Тогда они в рот заглядывали своим профессорам, по пятам за ним ходили, за сигаретами бегали, лишь бы только разрешили за спиной в операционной постоять, в помывочной их разговоры послушать, каждый вздох их ловили. Эта сама все знает. Еще и говорит высокомерно, немного снисходительно.

Кирилл еще раз внимательно посмотрел на «нездешнюю». Очень бледная, она сидела, немного подавшись вперед. Потрескавшиеся губы, круги под глазами. Все говорило о недавно отпустившей боли.

– Как себя чувствуете?

– Спасибо. Все хорошо. Извините, вот людей побеспокоила.

И что за манера у наших людей вечно извиняться: боятся они взять то, что им полагается по праву!

– Анастасия Павловна, анализ крови на хорионический гонадотропин взяли?

– Естественно.

– Что показало УЗИ?

– Плодное яйцо не видно ни в матке, ни в области труб.

– Наличие свободной жидкости?

– Я не понимаю, вы мне не доверяете?

– Вы у нас тут числитесь интерном. И я бы все-таки еще раз хотел побеседовать с пациенткой. Вас, доктор, я бы попросил поприсутствовать.

Интерн Васильева вспыхнула, резко вскочила со своего стула и пересела ближе к окну, гордо глядя на шелестящую зеленую листву.

– Итак, Инга Михайловна, возраст – тридцать семь лет. Беременность одна, закончившаяся абортом восемь лет назад. Больше не беременели. Правильно?

Пациентка кивнула.

– Когда начались последние месячные?

– 35 дней назад. В этот раз была небольшая задержка, 5 дней, вчера начались, но скудно. Сейчас почти ничего нет.

– Поступили с острыми болями.

– Я, наверное, что-то съела. Понимаете, я здесь на отдыхе. Приехала пораньше, снять частное жилье, сегодня ночью муж прилетает; он даже не знает, куда ему ехать из аэропорта. Так что хорошо, что ничего не подтвердилось, мне уже ехать пора.

– Вы знаете, Инга Михайловна, все-таки я вас отпустить не могу. Есть у меня подозрение, что не все так просто.