Стеклянные дети

И все же, если подумать… Они сейчас живут в свое удовольствие. И квартира достойная, две машины, дача. Конечно, им понадобится помощница. На Ксению Рудольфовну надежда слабая. Да и не хочет ей Глеб своего ребенка доверять! С ее вечными супами из лопухов. Еще отравит ребенка невзначай… Господи, что за мысли? И потом?.. Если уж серьезно? Что он, на няню, что ли, не заработает? И опять вдруг такое счастье разлилось по телу. А может, Инга права? Она сильная, и потом, она все равно приняла решение. Он же видел. Сейчас все зависит от их отношений. Если они вместе, то…

Он достал телефон и нажал цифру, которой обозначался номер жены. Она ответила мгновенно:

– Глеб?

– Инга… – Он помолчал. Инга тоже молчала. – Ты уже в клинике?

По тону Инга поняла, что все хорошо. Вот что значит – много лет вместе. Причем в согласии. Уже одно произнесенное имя может сказать нам все. В тоне может сквозить недовольство, совершенно нет времени для разговора, позвонил, только чтобы отметиться, или наоборот: тепло, нежность, а иногда чувство вины, желание объясниться. У Инги сложное имя, нет там уменьшительно-ласкательных вариантов, а всякие там «заи» и «лапы» – этого они с Глебом не признавали. И то, как произнес Глеб «Инга», вселило в нее уверенность: все у них хорошо.

– Да, приехала пораньше. Немного волнуюсь.

– Может быть, мне приехать?

– Нет-нет, все в порядке. Возьму сначала все бумаги, посмотрю, что там нужно. Столько лет прошло, наверное, какие-то правила изменились.

– Позвони после. Я буду ждать.

И сразу настроение улучшилось. У обоих. Инга с улыбкой повесила трубку. И расплакалась. Женщина металась в круговерти своих мыслей: похороны Веры, встреча с Кириллом, разговор со Степановым… Все одно к одному. Боже, и еще это гадание! А может, это шанс?! Она еще раз прокручивала в голове возможности, рассчитывала свои силы. Сорок три года. Но это же вообще невозможно! Хотя она знала, что у нее есть замороженные яйцеклетки. А как же врач из Петербурга? Она же ясно дала понять: не надейся! Без шансов! Только вот как сказать самой себе: не думай, не надейся. Как? Как дать себе такую установку? И потом, если не ждать, не надеяться, не быть уверенной, что получится, то точно ничего не будет. А что, если все-таки попробовать?

Инга рассуждала сама с собой, но решение уже было принято. Она попробует. Во всяком случае, она сходит в эту клинику, посмотрит, что там и как. И Глеб с ней! А это главное.

29

Клиника «Амазонка» находилась в тихом зеленом дворике. Небольшой двухэтажный особняк, охраняемая территория за забором, во дворе разбит палисадник. Женщина припарковала автомобиль, посидела немного, еще раз собралась с мыслями и вышла из машины, уже не сомневаясь. Она это сделает. Часы показывали десять утра. Слишком рано. Инга хотела приехать пораньше, посмотреть на этот адрес: походить вокруг, если удастся, поговорить с пациентками, но за два часа? Это, конечно, слишком. Дома она, правда, тоже уже находиться не могла.

– Инга, Инга! – навстречу ей тяжелой походкой, немного заваливаясь набок, бежала женщина средних лет.

– Соколова, паразитка, не узнаешь, что ли! Совесть у тебя есть?

И тетка, не раздумывая, бросилась к Инге на шею.

– Птица, ты что, офонарела?

– Надька? Першина? Не может быть!

– А чего это не может? Ты на меня не смотри, у меня месяц только после родов. Я сейчас чумная. Ну и двадцать кило плюс. Все-таки, Инга, возраст. Ты молодец, сохранилась!

– Да ладно! Тоже не тростинка, а между прочим, не рожала.

Школьная подруга прокашлялась. Вот так всегда, как кто-то услышит, что нет детей, даже не знает, о чем с ней говорить. Можно подумать, вся жизнь в детях. И ведь не всегда мамаши только про детей говорят. Иногда и не вспомнят. Хотя бывают такие, что только про это. Не представляют, что ли, как они со стороны выглядят? Это же смешно. Ну кому интересны подгузники, первые слова и шаги? И другим-то мамашам неинтересно. Только им самим. Инга давала себе слово, что она никогда не будет такой матерью. Слово давала, а исполнить его не удавалось.

Она попыталась сосредоточиться на Наде. Сколько же они не виделись? А вот со школьной скамьи и не виделись. Боже, что с нами делает время! Да, фигура у Инги тоже не сохранилась, но она знала, что выглядит достаточно моложаво.

У Нади не сохранилось ничего: ни пышных кудрей, ни длинных тонких ног. За счет роста женщина казалась огромной. Немыслимый хвост, безразмерный цветастый балахон, черные широкие брюки.

– Так у тебя детей, что ли, нет? Ну, ужас! А че здесь припарковалась? В клинику? Ты по записи или так приехала?

Надя задавала вопросы, и они не казались Инге ни обидными, ни провокационными. Ой, Надька. Да это ж наша Надька, такая же болтушка, хохотушка, громогласная Надька. Инга только мотала головой, говорила школьная подруга за обоих, и так было всегда. Почему-то Инга сразу почувствовала себя защищенной и ведомой.