Стеклянные дети

Именно Надька всегда подбивала прогулять урок или убежать в соседний двор. Так, чтобы родители не смогли отследить, как они закапывают секретики. Господи, ну кому могли понадобиться их секретики? Но Надя утверждала: «Ты что?! Секрет – он на то и есть, чтобы никто не видел, как мы закапываем. Давай встретимся, как стемнеет». Инга тряслась от страха. Страшно. «Это как раз самое важное и есть. Желание можно тогда загадать серьезное. А просто так закапывать, во дворе, да чтобы все видели, – никогда не сбудется».

Это точно, в прошлый раз Инга загадала, чтобы математичка заболела. Ничего подобного, пришла, еще и контрольную устроила. Стало быть, нужно идти поздним вечером и что-то несусветное врать дома, зачем ей в это время приспичило во двор.

И как дети на свет появляются, Инга тоже узнала от всезнающей Надьки, включая самое страшное и неприличное на свете слово. Инга тогда зажмурила глаза.

– Этого не может быть!

– Может!

Девочка потом долго плакала и дома за ужином задала родителям прямой вопрос. Есть такое слово или нет, и что оно значит. Родители онемели, бабушка тут же засуетилась с тарелками и пулей выскочила на кухню. Мама не нашла ничего более умного, чем сказать:

– Ну, это тебе только папа может объяснить, он у нас во всем разбирается.

Папа растерянно посмотрел на маму, потом выдавил что-то, мол, ему нужно подготовиться, но для начала – слово это очень нехорошее, его вообще нигде нельзя употреблять, и с Надей ей лучше не дружить. Это странно, когда девочка знает такие слова.

Инга смотрела на Надю, вспоминала именно тот случай, хотя и потом их многое в школе связывало. А после десятилетки их пути разошлись, подругами они никогда не были.

– Ну чего ты застыла? Так, – Надя взглянула на часы. – У меня сейчас дома свекровь, за малым присмотрит, есть еще час в запасе, здесь за углом милая французская кофейня, пойдем, я тебя введу в курс дела.

Как в старые добрые времена, подумалось Инге, и она с некоторым облегчением пошла вслед за Надей, все-таки она побаивалась открывать дверь клиники.

– У меня четвертое ЭКО. Ты знаешь, что это такое?

– Знаю, делала.

– Здесь?

– Последнее в Питере.

– И чего тебя туда понесло? Ну ладно. Времени нет на пустую болтовню. Сюда зачем приехала? К Кольцову?

Инга неопределенно пожала плечами.

– Чего плечами жмешь? И не сомневайся! Дуй к нему, и все у тебя будет хорошо. Даже не думай. Не мужик, а золото.

Ну, про мужика Инга как раз что-то знала. И даже про Кольцова-врача.

– Руки золотые. Ясное дело, что тут факторов много, но я ему верю. Он надежный и честный. Сразу все риски обсуждает. Зря не обнадеживает. Я видела теток, которые мимо этого дела проехали. Трагедия же, ну чего я тебе рассказываю, сама все пережила. Но здесь, понимаешь, как-то у них не так все драматично, понимаешь. Умеет он надежду вселить. Он, знаешь, честный. Кому-то прямо говорит: вам врача нужно поменять, все, что я могу, я уже сделал, идите к другому врачу. А? Каково? Не каждый ведь на такое способен. Будут тебя на деньги годами разводить, обещаниями кормить.

Инга кивнула.

– Надя, а ты как сюда попала, кого ты родила?

– Я как сюда попала, про это только кино снимать, причем фильм ужасов.

– Да ты что?

– Да ты не поняла! А, ну да, мальчика я родила, второго. Федьку. Богом данный потому что. Ты понимаешь, я здесь рожала пять лет назад. Прямо с первого раза все получилось у Кольцова. До него тоже два ЭКО делала, а потом решилась на последнюю попытку здесь. Все прошло удачно, как-то легко. Причем он же подсаживает только один эмбрион.

– Почему? Все же по нескольку подсаживают?

– Вот, гонятся за дешевым успехом. Э-э! Я, знаешь, в этом деле какая подкованная? Ну вот, после того ЭКО, когда я Мишку рожала, у меня сохранился эмбрион, Кирилл Евгеньевич посоветовал его заморозить. Называется криоконсервирование. Слыхала? Мне вообще-то не очень все это было тогда интересно. Я ж в тридцать восемь лет рожала. Как-то про дальнейшее не задумывалась. Потом, это хранение – оно же платное. Не бог весть сколько, но все равно. В общем, первый год мы еще за хранение платили, потом в режиме: то заплатим, то нет, то вспомним, то не вспомним. В итоге перестали платить. И вот где-то с год назад снится мне сон. Захожу я в лифт, а там в углу мальчик стоит. Маленький такой, несчастный. То есть, понимаешь, я этот лифт вызвала, двери открываются, а в углу стоит ребенок. Я захожу в лифт, нажимаю кнопку. А главное, куда еду, зачем, не понимаю, у нас вообще дом без лифта. И вдруг сзади голос раздается: «Почему ты про меня забыла?» Я оглядываюсь, а мальчик так пристально на меня смотрит и тоненько так скулит: «Когда ты меня отсюда заберешь? Мне здесь так холодно. Я устал ждать». Утром просыпаюсь в холодном поту и бегом сюда.