Стеклянные дети

В тот раз родители на редукцию согласились, но во время операции что-то пошло не так. (Во время любой сложности операции могут быть осложнения. Как говорится, «аппендицит – это самая простая и самая сложная операция в хирургии».) Операция не привела к «удалению» эмбрионов, они все продолжили развитие, в итоге родились трое больных малышей. Отец подал на клинику в суд. И даже не позаботился об адвокате, документах. И так все ясно. И отец дело проиграл. Страшная история. Но и такое тоже бывает.

У Кольцова было свое мнение на этот счет. Он за свою практику сделал около 20 редукций. К счастью, осложнений не было. Но он в какой-то момент осознал, что принимает участие практически в «убийстве». Хотя, если уж начистоту, для этого требовалось большое мастерство, ведь нужно сделать укол в сердце, и это на пятой – седьмой неделе беременности! Но в какой-то момент стало очень не по себе. И он сказал себе «стоп». После чего и прекратил делать редукцию, и переносил не более двух эмбрионов или, как сейчас, один.

По редукции врач только информирует пациентку. И никогда не настаивает. Именно пациенты, понимая, какие проблемы с тройней и материальные затраты предстоят им, просят сделать редукцию. Сначала настаивают на переносе бо́льшего числа эмбрионов, особенно молодые пары, а потом на редукции.

А что же говорят законы? Иногда Кольцову казалось, что их точно пишут акушеры-гинекологи безо всякой практики и уж точно бездетные.

Заглянула Ксения:

– Кирилл Евгеньевич, к вам по записи.

– Зови.

При виде таких пар сразу все холодеет внутри. Но они приходят, и никуда тут не денешься. И Кольцов всякий раз надеется, что все не так страшно и ему это кажется. Хотя он же доктор и по внешнему виду пациента иногда может определить диагноз. Рак. Совсем еще мальчик. Кольцов, как всегда, привстал, сделал приглашающий жест рукой:

– Присаживайтесь, – и углубился в чтение карты: Виталий, 33 года, рак печени, четвертая стадия. За что? Почему? Он перевел взгляд на спутницу. Приятная девушка крепко держала парня за руку; она же говорила. Это правильно, в таких ситуациях хорошо, что кто-то берет на себя полную ответственность.

– Кирилл Евгеньевич, мы лечимся, и у нас все будет хорошо, и нам это точно не понадобится. Вы меня поняли?

– А вас как звать, милая барышня?

– Татьяна.

– Татьяна, конечно, и я с вами совершенно согласен. Просто с этим диагнозом практически все сдают материал, и молодцы, что к нам пришли. Мы все сохраним на всякий случай. – Он подмигнул девушке. – И на самом деле сейчас начнется химия, лучевая терапия, на репродуктивной способности тоже может сказаться. А Виталий из этой дурацкой ситуации точно выберется. Вы ко мне еще года через два с малышом придете.

И вот тут главное – самому не «рассиропиться», как Базаров говорил, поэтому больше даже сам для себя бодро продолжил:

– В Европе целый закон существует на эту тему. Там давно уже все мужчины с онкозаболеваниями морозят порции спермы до начала лучевой химиотерапии. Результаты лечения сегодня по всему миру хорошие, так что после лечения – вперед! Криобанк вас ждет!

А про себя подумал: «Да что там говорить! В западных армиях – всему офицерскому составу, молодым ребятам, призванным в армию, проходящим службу в горячих точках, в подразделениях с опасными химическими, радиационными и другими вредными факторами и даже не опасными предлагается на время службы заморозить свою сперму. Кстати, все это за счет Министерства обороны. А у нас?»

Кирилл пытался отвлечь молодую пару, перевести разговор в немного другое русло. И вроде ему это удавалось. Ребята слушали его внимательно, заинтересованно. Вон, стало быть, весь мир давно уже так живет.

Сколько он ни спрашивал военнослужащих, даже с полковником медицинской службы разговаривал из Кировской медицинской академии в Санкт-Петербурге, – об этом никогда не слышали, не думали… А надо бы подумать. Горячих точек хватает и вредных факторов тоже, а травм сколько?.. Самое интересное, что организация этого дела стоит сущие копейки.

Кирилл встал и протянул навстречу парню твердую руку:

– Давай, мужик, борись! Ты не один!

После того как проводил пару, набрал телефон секретаря:

– Ксюш, дай мне десять минут.

– Поняла.

44

Инга приходила в клинику почти ежедневно, хотя это было совершенно не обязательно. Анализы, обследование – на все нужно всего-то два дня и ей важно было находиться рядом с Кириллом. Он вселял уверенность, с ним было надежно. И ему хотелось, чтобы видела: ее случай не единичный, она – одна из многих. Это всего лишь метод лечения! И у нее все будет хорошо. Четвертое ЭКО. Нужно быть готовым морально, надеяться только на успех, быть абсолютно уверенным. Нервы, деньги, сколько всего приходится пережить его пациентам!

Хорошо, что появилась возможность проводить ЭКО у супружеских пар по обязательному медстрахованию. Многим пациентам, которые не могли оплатить ЭКО, теперь эта процедура стала доступна.