Стеклянные дома

Сделать ничего нельзя. Они перешли черту невозврата. Ни одной спасительной шлюпки в поле зрения. Лишь десятилетия коррупции, без какого-либо вмешательства со стороны правительства и полиции.

 - Что же нам делать? – спросил один из старших офицеров. - Сдаться?

 - Non. Решения у меня нет. Пока нет. Мы поднатужимся, будем делать нашу работу, будем взаимодействовать. Собирать информацию и делиться ею.

Он строго взглянул в глаза каждому.

 - Мы постараемся найти нетрадиционное  решение. Жду вас у себя, с любыми соображениями. И не важно, насколько сумасшедше это будет звучать.

То, что он чувствовал, покидая конференц-зал, отчаяньем не было. Не было паникой, лишь ее предвестием.

*   *   *

А сегодня, много месяцев спустя, они снова собрались в том же конференц-зале.

Все были так же мрачны, как и тогда. Сегодня они были ближе, чем когда-либо, к своей первой крупной победе.

Но все зависело от этого суда. И от вердикта, и от того, что к этому вердикту приведет.

Вопреки всему, когда наступили тяжелые времена, все стало просто отлично - Сюртэ функционировало как должно.

Теперь же, когда появился отсвет надежды, события, казалось, стали выходить из-под контроля.

Ведущие политики и некоторые средства массовой информации отметили позже, что виной тому ловкость рук со стороны руководителя Сюртэ.

Выросло число арестов. Какое-то время это вызывало ликование со стороны политиков и избирателей.

Пока тв-шоу Радио Канады  «Enquête» не провело расследование и не обнаружило, что арестовывали либо мелких преступников, либо преступников средней руки.

 - Объяснитесь! - требовал премьер-министр Квебека, вызвав шефа-суперинтенданта Гамаша в свой офис в Квебек-сити на следующий день после выхода передачи в эфир.

Премьер бухнул толстой кипой файлов по столу. Даже находясь на другом конце комнаты, Гамаш разглядел, из чего состоит эта куча бумаг.

Распечатки последнего ежемесячного отчета о деятельности Сюртэ.

 - Я проверял. Долбаные Enquête правы, Арман. Да, количество арестов возросло, и, слава богу, ты все еще ловишь убийц.  Но как насчет остальных? Ни единого значительного ареста по другим отделам, с того самого дня, как ты вступил в должность. Ни одного главаря банды байкеров, ни одной хоть сколько-нибудь значимой фигуры из организованных группировок. Ни одного торговца наркотиками, я уж молчу про изъятия. Одни мелкие пушеры, и не более. Чем ты, черт возьми, занимаешься?!

 - Вы лучше других знаете, что статистика, - Гамаш мотнул головой в сторону стопки файлов, - не отражает всей картины.

 - То есть, ты заявляешь, - премьер оперся рукой о стопку, - что это ложь?!

 - Non, не ложь. Просто не вся правда.

 - Ты что, политиком заделался?! Что это за чушь? Ни разу не слышал, чтобы ты говорил настолько уклончиво.

Он впился глазами в Гамаша, тот выдержал взгляд. Но не сказал больше ни слова.

 - Что ты задумал, Арман? Боже всемилостивый, только не говори мне, что «Enquête» правы.

В программе намекали, однако, не опускаясь до клеветы, что Гамаш либо некомпетентен, либо, как и его предшественники, вовлечен в организованную преступность.

 - Нет, - сказал Гамаш. - Могу понять, как они пришли к такому заключению, к таким подозрениям. Но «Enquête» не правы.

 - Тогда что же это? Я умоляю тебя объяснить! Дай мне какой-нибудь ответ. Хоть что-нибудь. Кроме этой кучи дерьма! – Он пихнул стопку бумаги через стол с такой силой, что та каскадом свалилась с края. – Ты преднамеренно напустил этого тумана арестов, чтобы выглядеть хорошо, пока кто-то не заметил их незначительности. Пока гребаные «Enquête» не поняли этого.

 - Мы арестовываем убийц.

 - Поздравляю! – сказал премьер-министр.

Они знали друг друга очень давно. Гамаш тогда был молодым агентом, а нынешний премьер стажировался в бюро юридических консультаций.

 - Они назвали тебя самым худшим шефом-суперинтендантом Сюртэ за долгое время. Это надо было постараться так ославиться.

 - Согласен, - сказал Гамаш. – Но поверь мне, я кое-что делаю. Правда.

Премьер внимательно посмотрел на него, пытаясь поймать на лицемерии.

Гамаш наклонился, собрал с пола бумаги, вернул их премьеру. Тот принял обратно этот груз, переполненный статистикой, и обделенный реальными фактами.

 - Моя партия берет меня в осаду, почуяв кровь, - сказал премьер. - Твою или мою, по большому счету, им все равно. Они жаждут действия, или жертвы. Ты должен что-то сделать, Арман. Дай им то, чего они хотят. Дай им первостатейный арест.

 - Я кое-что предпринимаю.

 - Это, - премьер с удивительной нежностью накрыл ладонью водруженную на стол кипу страниц - не «кое-что». Даже близко не оно. Пожалуйста. Я тебя очень прошу.

 - А я прошу тебя. Верь мне, - тихо попросил Арман. – Ты должен помочь мне дойти до финиша.

 - И что это значит? – так же шепотом, спросил премьер-министр.

 - Ты знаешь.

И премьер, любивший власть не меньше, чем Квебек, побледнел. Он знал, что, возможно, придется отказаться от одного в пользу другого.