Стеклянные крылья

Заплакал ребенок, и Анетта снова стала качать колыбель и рассеянно напевать, пока дочка не успокоилась. Она открыла историю о пациенте Петера Деманта, покончившем жизнь самоубийством. Ее написала в блоге тетя погибшего мальчика, и от текста буквально веяло безудержным гневом – читать такое было тяжело. Четыре года назад Чарли – так звали того мальчика – лечился у Деманта от депрессии и долгое время принимал ципралекс – тетя называла его «таблетками несчастья». По версии тети, у юноши развилась зависимость от препарата, ему становилось все хуже и хуже. Однажды он собрал школьный рюкзак, как обычно, сел на велосипед и уехал. Но вместо школы он поехал к автодорожному мосту у Скаллебёлле и спрыгнул с него. Ему было шестнадцать лет. Семья требовала привлечь Деманта к ответственности за то, что они сами называли врачебной ошибкой.

Официально Демант не ответил на обвинения со стороны семьи погибшего, но на личном сайте написал статью о назначении ципралекса подросткам, которая объясняла и оправдывала его методы.

Иными словами, критиковавшие Деманта родители Перниллы Рамсгорд не одиноки. Анетта подумала о том, как тяжело в подобных случаях привлечь к ответственности.

Она собрала для Йеппе ссылки на самые любопытные статьи и отправила по электронной почте с темой письма «Да-да, я прекрасно знаю».

Может ли халатность Деманта быть связана с убийствами трех сотрудников интерната? Но тогда какой смысл Деманту убивать Риту Вилкинс, которая, судя по всему, была на его стороне?

Анетта потерла глаза. Смысла никакого.

Свенн осторожно открыл дверь.

– Не спит?

Анетта заглянула в колыбель. Их дочь спокойно спала и напоминала красивую куклу Таньи Крусе – только теплую и живую версию.

– Время как-то незаметно пролетело. Она уснула.

Анетта выключила компьютер. Вдруг они успеют провести хоть немного времени наедине, без ребенка, до того как сами лягут спать. Весело и безмятежно – чтобы им было хорошо вместе, как раньше. Им ведь это нужно.

– Ты сидела за компьютером, пока она засыпала? – Он не обвинял ее напрямую, и тем не менее. – Важно как можно раньше создать ей комфортные условия для засыпания, чтобы перед сном ей было уютно и спокойно.

Анетта тут же почувствовала, как испаряется ее желание побыть с ним наедине, без ребенка. Она неловко встала с края кровати, накрыла дочь одеялом и, обойдя Свенна, вышла из спальни.

– Я спать. На диван. И компьютер возьму, чтобы создать себе комфортные условия для засыпания. Спокойной ночи.

* * *

У Копенгагена роман с морем. С моря отлично видно, что город выстроен так, чтобы тянуться к воде, пользоваться ей и любить. Вода стачивает острые края и вдыхает в них жизнь, смывает нечистоты.

Йеппе закурил сигарету и застегнул под горло плащ. Новый извилистый деревянный пирс, удачно названный «Кальвебодская волна», парил над водой на нескольких уровнях – смотровые площадки, скамейки, детские игровые зоны. Не совсем подходящий кусок пластыря на ране, которую вероломно оставила безобразная и плотно застроенная набережная Кальвебод-Брюгге в прибрежной полосе Копенгагена, – и все же смягчающее обстоятельство. Группки юных туристов из большого хостела на бульваре Х. К. Андресена, укрывшись под зонтами, стояли вдоль воды и смеялись, переговариваясь на английском и итальянском.

Когда он совсем недавно выключил свет у себя в кабинете, то вдруг осознал, что не знает, куда хочет поехать. В данный момент он отдал бы что угодно за возможность провести вечер дома на диване. К сожалению, дом продан, а диван хранится на складе на Гаммель-Кёге-ландевей.

В его жизни было две женщины – Сара Сайдани и мать, – а прямо сейчас ему не хотелось видеть ни одну из них.

Сара не спросила, будут ли они ночевать вместе, Йеппе тоже не знал, удачная ли это идея. Готов ли он познакомиться с ее дочками? А мама донимает его звонками – Йеппе переполняло раздражение вперемешку с муками совести.

Идти ему было некуда. Поэтому он сидел у воды под дождем и курил, глядя на мост Лангебро.

Бо Рамсгорд отказался сотрудничать со следствием, и пока допросы ничего не принесли. Он не дал выдавить из себя признание – наоборот, сказал, что жена соврала, утверждая, что его не было дома, что она пытается его дискредитировать, потому что хочет получить опеку над дочерью. Они ведь не могли доказать, что его не было дома, верно?

Не могли. Он проведет ночь под стражей – ему предъявят обвинения в препятствии правосудию и нападении на сотрудника полиции при исполнении. Интересно, удастся ли им завтра пробить его броню.

Темным вечером мокрые улицы опустели; люди уже устроились в гостиных перед телевизорами, со сладостями и шерстяными пледами. Копенгаген тихо и спокойно свернулся клубочком и готовился впасть в спячку. Даже на Кальвебод-Брюгге, всегда гудевшей от потока машин, было непривычно тихо.

В кармане ожил телефон Йеппе. Моника Кирксков.

Только этого не хватало, подумал Йеппе и снял трубку.

– Добрый вечер, Моника.

– Добрый вечер, Йеппе.

– Чем могу быть полезен?