Стеклянные пчелы

Вот уже и стена парка. Ручей вытекал за стену через решетку. Слева возникла та самая соломенная крыша. Она опиралась на красные столбики без перемычек и венчала, скорее, беседку, нежели садовый домик. В такой постройке можно укрыться от дождя или солнечного зноя, но ни от ветра, ни от холода она не спасет. Часть крыши выступала вперед козырьком, под ним стояли плетеные тростниковые стулья и зеленый садовый столик. Значит, здесь мне велено ожидать решения моей судьбы.

Очень богатые люди любят простоту. Хозяину, очевидно, было тут привольно. Разный инвентарь, подвешенный к столбикам или прислоненный к ним, свидетельствовал о приятном досуге – удочки, сети, рыболовные снасти, сачки для ловли крабов, банки с приманкой и наживкой, фонари, – в общем, все, что нужно для ловли рыбы во внутренних водах днем или ночью. На одной из колонн висел дробовик рядом с маской пасечника, на другой – колчан с клюшками для гольфа. На столе лежал полевой бинокль. Уютно тут, конечно, ничего не скажешь, хотя все равно остается ощущение какого-то натюрморта. Вокруг беседки росли тигровые лилии.

Совсем рядом оказалась полоска земли, которую пахал крестьянин. Работа была закончена, земля вспахана. Настало время обеда. Крестьянин эталонно трудился все положенные ему утренние часы. За вспаханной полосой начиналась поляна нежнейшей зелени, как будто ее только что привезли из Девоншира. Тропинка вела туда через изящный мостик. Должно быть, поле для гольфа. Я взял в руки бинокль и стал разглядывать поляну, как будто покрытую велюром. За исключением нескольких дырочек не видно было ни одной проплешины, ни единого сорняка.

Бинокль, кстати, был превосходный. Зоркости прибавлял, как по волшебству. Уж я-то в этом понимаю: когда я занимался приемкой новых танков, проверка оптики тоже входила в мои обязанности. Этот бинокль был настроен для обзора ограниченного пространства, как в театре. Все, что находилось вблизи и на среднем удалении, он не только приближал, но и увеличивал.

Поляна лежала по обе стороны от ручья, но здесь, вблизи она была еще не пострижена и не прополота. Я удовольствовался тем, что рассмотрел цветы на поляне. У одуванчиков созрели белые головки. Я мог разглядеть каждую ресничку у белых крошечных парашютов. Почва была болотистая, местами стояла вода, даже совсем близко. Лужицы поросли рогозом с еще прошлогодними коричневыми початками. Я проверил четкость бинокля там, разглядывая траву. Было видно мельчайшие волокна. По торфяному контуру водоемов росла росянка, усеянная капельками росы, в полном соответствии со своим названием. Роса блестела под полуденным солнцем. На один из листьев присел комар, и растение сцапало его своими щупальцами. Да, фантастической четкости бинокль.

Взгляд мой уперся в стену, поросшую плющом. Через нее, казалось, легко перебраться, только не для того она понадобилась Дзаппарони, ему вообще не нужны ни замки, ни решетки, ни сторожевые псы, потому что на его территории каждый придерживается своего призвания и хорош в своем деле.

В густой тени вплотную к стене примыкали плетеные пчелиные ульи. Я вспомнил о предостережении Дзаппарони, хотя не собирался двигаться с места, мне и здесь было тепло. Не знаю, соблюдают ли пчелы обеденный перерыв, но видно их нигде не было. Спасибо Дзаппарони, что предостерег меня, мило с его стороны. Пчелы – звери мирные, если их не трогать, то и бояться нечего.

Но бывают и исключения. Стояли мы как-то в Восточной Пруссии, где лошади и всадники обычно чувствуют себя привольно и где много пасек. Как раз было время, когда пчелы собираются в рой. В такие дни на пасеку лучше не соваться, особенно разгоряченным скачкой лошадям и всадникам, пчелы от каждого чужого запаха приходят в ярость.

Однажды завтракали мы во фруктовом саду. Отмечали что-то, кажется, чей-то день рождения, на столе стояли вино и «Беренфанг»[17]. Утреннее застолье – особая вещь. Мы только что после скачки, с лошадей и сразу за бокал вина. Виттгреве тоже был с нами. Воздух благоухал от цветущих деревьев. Пчелы деловито жужжали и сновали в листве. Вскоре мы заметили, что пчелы не столь миролюбивы, как обычно, и иных из нас уже украшали красные пятна пчелиных укусов.

По молодости все воспринимается как шутка. Мы решили выяснить, кто будет пчелиным королем: у кого будет больше всего укусов, тот оплачивает застолье. На столе уже стояло все, что нужно, поэтому мы просто сидели, как куклы, и только подносили бокалы к губам. Пчелы перешли в наступление. У одного из нас пчела запуталась в волосах и ужалила его в лоб, другой провел рукой по воротнику и был укушен в шею, у третьего от укуса зардело ухо. Мы закончили банкет, когда нашего толстого рыжего интенданта, уже изрядно вспотевшего, ужалили двенадцать раз, после чего его было не узнать. Голова у него стала похожа на рыжую тыкву, довольно страшное зрелище.

– Вам не суждено быть пасечником, – заметил ему хозяин трактира.

Поскольку никто из нас не двигался, застыв на месте, кажется, пчелы действительно кусали избирательно. Я, например, их совсем не привлекал.