Стеклянный город

   - Чего ты хочешь? - спросил я с раздражением, - чтобы я снял осаду с Тарлероля и повернул на Алонс? Чтобы армия осталась без продовольствия и увязла в распутице? Посмотри, что творится на дорогах! Хочешь, чтобы я оставил у себя в тылу такой муравейник? И всё из-за каких-то стекляшек?

   - Стекляшек?! Да это просто ерунда по сравнению с тем, что умеют делать в Стеклянном Городе!

   - Да, - сказал я, - а еще вазы, статуи и всякие дурацкие кубки!

   Лаэрт хотел что-то ответить в запальчивости, но сдержался. Лицо его окаменело.

   - Завтра же я со своим войском выступаю, - заявил он, - а ты можешь гнить тут хоть до будущего года. Всё. Я тебя предупредил!

   Я понял, что он не шутит. Увы, я тоже ничего приказать ему не мог. Герцог Тиманский со своим войском был совершенно самостоятельной силой.

   - Это безумие, - только и сказал я, - ты оголишь мне весь юг.

   - Это твои трудности... Бриан.

   - Речь не обо мне, а о Лесовии.

   - Алонс - тоже Лесовия!

   - А Тарль - не Лесовия? А твой Тиман?! Ты что, совсем одурел из-за этих чертовых стекляшек!?

   - Раньше надо было меня слушать! - рявкнул Лаэрт, - давно бы уж были там!

   И ведь так и ушел, считая себя правым. Я всё не мог поверить в такую глупость и решил, что он к утру одумается. Однако мы с Клавдием всё же разложили карту и долго ломали голову, как теперь укрепить юг.

   Концы с концами не сходились. Совершенно разбитый и злой, я ушел в свою комнату и рухнул на кровать. Мне было жарко, очень жарко, невыносимо жарко, глаза резало от света. По стеклу барабанил мелкий дождь. "Надоело", - думал я, - "надоело до тошноты! Уснуть бы и не проснуться! Как это, наверное, хорошо, как спокойно, как легко и радостно!.. Почему мне так жарко? Жар... Костер... Я не собираюсь на костер, это мы еще посмотрим, Лаэрт Тиманский... Марта!.."

   - Бриан, какой-то человек хочет тебя видеть.

   Это говорил Клавдий. Я и не заметил, как он вошел, и даже не представлял, сколько времени прошло.

   - Хорошо. Сейчас выйду.

   - Тебе плохо, Бриан?

   - Мне жарко.

   - Не нравишься ты мне, - заметил Клавдий.

   - Да я сам себе не нравлюсь, - согласился я.

   - Хочешь, я пошлю за Эрной?

   - За колдуньей что ли?

   - Ну да. Она язычница.

   - А мы с тобой как будто монахи, - напомнил я.

   - Когда это было! - отмахнулся он, - Эрна быстро поставит тебя на ноги. Точно говорю.

   - Зови, - согласился я, болеть мне было некогда.

   В горнице за столом сидел человек в мокром плаще. Выглядел он ничуть не бодрее меня. Я подумал тогда, что нам обоим лучше всего было бы разговаривать лежа.

   - Раздевайтесь и сушитесь, - сказал я, - и садитесь ближе к печке.

   - Благодарю вас.

   Одет он был по-дорожному, без излишеств, был высок, хорошо сложен, в движениях точен и изящен как учитель танцев. Аристократ, по всему видать, или хороший актер.

   - Вы и есть Бриан? - спросил он, тщательно скрывая недоверие, тоже наверно, представлял его рослым красавцем!

   - Я вас слушаю, - сказал я.

   Ночной гость снова сел, задумался на минуту, потом решительно произнес:

   - Дело в том, что я герцог Алонский.

       * * * **** ** * * * * * ***

   * ** *** * * * *** * * * * *7

       Когда-то это был самый счастливый герцог в Лесовии. У него была самая цветущая и богатая провинция, самые лучшие художники, артисты и музыканты, самые искусные мастера, самые сладкоголосые певцы. У него была жена, известная красавица из Озерии, белокурая как Снежная Королева и синеглазая как морская богиня, у него были преданные друзья и богатые родственники, его любил Эрих Седьмой, и наконец, у него был самый красивый в мире город.

   Когда-то я называл бы его "ваше сиятельство", если бы мне вообще позволили к нему подойти. Но здесь, на войне, всё было иначе. Это был просто человек, потерявший всё и пришедший ко мне за помощью. Его звали Амильо.

   - Насколько я знаю, Амильо, ты отдал Стеклянный Город без боя, - заметил я холодно, - а сам сбежал.

   Я не понимал, чего он после этого от меня хочет? А с Алонсом меня допек уже Тиманский!

   - Да, - сразу согласился мой гость, - это так. Я никогда не прощу себе этого.

   И кого-то он напомнил мне, измученный, опустошенный, ненавидящий сам себя. Ему было плохо. И потом, это был все-таки мой герцог, и до войны мы ничего плохого от него не видели.

   - Выпить хочешь? - спросил я вполне дружелюбно.

   - Что? - взглянул он мутным взором, - нет-нет, я не пью. А тарелку супа съел бы.

   Я позвал хозяйку и попросил ее накормить ночного гостя. Он съел и суп, и яичницу, и кусок пирога с брусникой, и сметану, но, по-моему, не наелся.

   - Ты будешь убеждать меня взять Стеклянный Город, - опередил я его, - это бесполезно. Мне нет дела до его красоты, богатства мне не нужно, искусства я не понимаю, к женщинам давно остыл. Ты ничего не сможешь мне предложить такого, чтобы я изменил ход войны.

   - Могу, - сказал он.

   И я не поверил. Я не представлял, что это может быть.

   - Вот. Смотри.

   То, что он достал из-за пазухи и протянул мне, было похоже на обруч. Он был мерцающе-синий и светился изнутри, то темнея как небо перед грозой, то просветляясь до голубизны.

   - Это украшение? - сказал я с сомнением, видел я и не такие поделки стекольных мастеров и еще больше о них слышал.