Стеклянный город

   - Как ты живешь, Юна? - на самом деле ее звали так.

   - Как? Сам видишь. Из труппы Луциуса я ушла почти сразу, как ты исчез. Тебе не нашлось там замены. И переехала в Казар.

   - А Креонт? Чем не замена?

   - Креонт слушает только сам себя. Я не могу с ним играть.

   - А я тебя устраивал?

   - Тоже не всегда, ты сам знаешь. Характер у тебя несносный, Батисто!

   - Неправда. Просто я любил тебя и злился, что ты не обращаешь на меня никакого внимания.

   - Ты? Меня?

   - А кто тебя не любил, ты спроси?

   - Не преувеличивай...

   Свечи одна за другой гасли, зато комната теперь освещалась разноцветными вспышками фейерверка, как будто из той, другой жизни.

   - Куда ты исчез тогда? Мы думали, что ты тоже убит.

   - Понимаешь, Юна, - сказал я ей с горечью, - я не помню.

   - Как это? - удивилась она.

   - В том-то и дело, что я ничего не помню... - и это была правда, - со мной что-то произошло тогда, - признался я, - какое-то затмение. Впрочем, ничего удивительного: мы так напились с Креонтом в тот день, что мир перевернулся.

   - Это я знаю! - кивнула она неодобрительно, - пришлось отменить спектакль! Потому что и Геракл, и Орисфей не стояли на ногах!

   - Этого я уже не помню, Юна. Так спектакля в тот день не было?

   - Конечно. Луциус закатил тебе скандал, ты послал нас всех к дьяволу и ушел. И больше тебя никто уже не видел. До сих пор не пойму, Батисто, как тебя угораздило так напиться в день спектакля?

   - По глупости, - усмехнулся я, - просто по великой глупости и дури. У Водемара стоял огромный кубок в буфете, и я поспорил, что осушу его на одном дыхании. А потом уже трудно было остановиться...

   - Осушил?

   - До дна. С тех пор не могу смотреть на вино.

   - Батисто, - покачала она головой.

   - Что ты смотришь? - вздохнул я, - так мне и надо.

   - Бедный, Батисто, ну нельзя же так себя мучить! Разве ты мог что-то предотвратить?

   - Кто знает...

   - Ты узнал, кто убил Марту и ее детей?

   - Нет, - у меня снова бешено стучало сердце, - расскажи лучше, как всё было тогда? Хоть ты мне расскажи.

   - Как? Тебе разве не рассказывали?

   - Да не был я там, - сказал я, - не был, понимаешь? И до сих пор не могу там появиться.

   - Понимаю, - Юнона пожала плечами, - но я ведь тоже почти сразу уехала. Я только знаю, что весь город был в ужасе, а убийцу так и не нашли. Их похоронил твой дядя Карлос, и теперь живет со своей семьей в вашем доме.

   - Что ж, правильно, - вздохнул я, - у него большая семья.

   - Ты не вернешься туда, Батисто?

   - Нет, - сказал я, - никогда.

   - А я, может быть, и поеду, - сказала Юнона, - для артистов границ не существует. Мне приходится колесить по разным городам, хотя живу я теперь в Трире. Сообщить тебе, если что-то узнаю? Вдруг нашли убийцу?

   - Да, конечно, - кивнул я, - буду рад.

   - А куда написать? - спросила она с готовностью (добрая душа!), - где тебя найти?

   - На войне, - ответил я, - и найти меня трудно. Лучше я сам буду присылать к тебе гонцов.

   - На войне?! Ты воюешь у Бриана?!

   - Нет, - сказал я, - я и есть Бриан.

   - Как!? Ты что, шутишь опять?! Нашел время шутить, Батисто!

   Конечно, она мне не поверила, и я не стал настаивать. Да и говорили мы еще недолго. Юнону желал видеть король, она торопилась и поспешно при мне напудрилась, взбила прическу, подкрасила ресницы и надела колье. Слишком скромное было украшение для такой богини и такого приема.

   - Так ничего и не рассказал о себе, - заметила она с укором, когда мы уже стояли возле двери, - кто ты? Как ты? Где?

   - Я - Бриан Непобедимый, - повторил я, объяснить ей, почему я три года просидел в монастыре и не искал убийц свой сестры, я бы не смог.

   - Почему не Эрих Седьмой? - усмехнулась она разочарованно.

   - А Бриан сейчас нужнее.

   - Все шутишь.

   - Да я вообще-то серьезно.

   - Да? И что любил меня, тоже серьезно?

   Если б мне не было так плохо и на душе, и в теле, я бы отреагировал на этот вопрос как должно: я бы объяснился ей в любви и был бы настойчив ровно настолько, насколько она захочет. Но голова разламывалась, глаза закрывались, и проклятый бок не давал глубоко вздохнуть. Поэтому я просто открыл перед ней дверь и вежливо отошел в сторону.

   Празднество было в самом разгаре. Звучала музыка, в небо взлетали соцветья огней, невыносимо пахло розами.

   Я разыскал у парадного входа нашу карету и велел кучеру отвезти меня назад, в особняк герцога Фурского, а потом уж вернуться за хозяйкой.

         ///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

     ////////////////////////////////////////////////////////////////////////// * *

     ////////////////////////////////////////////// *

     /////////////// * * .

   *6

       Бог покинул эту землю. Осень извела проливными дождями, развезла дороги, сорвала последнюю листву с деревьев, согнала со всего мира чугунные тучи к Тарлеролю, который мы уже третий месяц держали в осаде. Триморцы засели в Тарлероле крепко, город был богатый, продовольствия им до сих пор хватало, но разведчики утверждали, что голод уже свирепствует.