Стеклянный город

   И мы пошли осматривать дворец. У меня всё качалось перед глазами, поэтому я заметил только высокие мозаичные потолки, у Алонского были очень высокие потолки... Он ругался себе под нос, пинал стулья, скидывал чужие вещи со столов, дрожащую в углу горничную грубо послал за горячей водой и бинтами. В маленькой уютной гостиной с желтыми занавесками и старинной, потемневшей от времени мебелью, он взял с камина подсвечник и швырнул им в стену. И выругался, ей богу, тоже как разбойник.

   - Уймись, герцог, ты что?

   - Здесь был портрет моей жены! Даже портрета не осталось!

   Я сел на диван. Я ничем не мог ему помочь.

   - Всё. Дальше не пойду.

   - Тебе совсем плохо?

   - Ничего, меня вылечат, - я решил использовать его бурлящую ненависть по назначению, - слушай меня: бери своих людей и сегодня же! Сегодня! Сейчас! Перелови мне всю Тайную Канцелярию. И Гнея Суанского в первую очередь.

   Амильо дышал тяжело, ноздри его хищно раздувались от гнева.

   - С превеликим удовольствием!

   И он ушел, а я наконец остался один. Совсем один со своей раной и своей незатухающей болью. И я наконец снял шлем и открыл свое лицо, ненавистное тут всем лицо Батисто Тапиа.

   Вот я и пришел в Стеклянный Город. Я вернулся. Неужели это все-таки случилось?! Как я убегал отсюда, сломя голову, поклявшись, что никогда не возьму в руки меч! Ненавидя себя, проклиная, ужасаясь! И вот я здесь. Я пришел сюда с мечом и войском. Я убиваю, и руки мои в крови. Я успею казнить многих, прежде чем откроется мой секрет! Я отомщу за Эрну, я за этим сюда и пришел, а потом, если успею, то и за себя.

   Сердце мое тревожно и сладко сжималось. Неужели я снова пройду по родным улицам, увижу свой дом, свой сад, свой театр?! Наверно, это будет больно, я ведь умер тогда вместе с Мартой. Если б она узнала, что я не виноват, она простила бы меня? Всё бы отдал, чтобы простила! Чтоб не просыпаться по ночам, скрипя зубами, только оттого, что приснился родной дом!

   С трудом поднявшись, я подошел к окну. На площади я увидел Лаэрта, он прорвался со стороны Песочных ворот. Плащ на нем был красный, кольчуга позолоченная, косматые волосы растрепаны. Свирепый бог войны! Слепая игрушка в руках Леонато Фурского. Как он возмущался, когда узнал о моем неожиданном решении повернуть армию на Стеклянный Город! Что-то доказывал мне, кричал, стучал кулаком по лбу, а потом по столу, тыкал пальцем в карту... В общем, мы поменялись ролями.

   - Вспомни, как ты сам туда рвался! - сказал я ему тогда.

   - Я! Я всего-навсего Лаэрт Отважный! - рявкнул он, - но ты-то Бриан! Ты же святой! Ты - честь Лесовии! Я же в тебя поверил!

   - Ну, так и верь до конца! - сказал я, - может, я не святой, а дьявол, но я не проиграл ни одного сражения. Я не проиграю и эту войну. В Тифоне я оставляю Кастора, Деветьера и самого герцога Тифонского. Через месяц мы сюда вернемся. Ты со мной или нет?

   - Да! - ответил он громогласно, - и чтоб ты провалился!

   Жаль, но друзьями мы так и не стали...

   Эрна приехала, когда меня уже обработал дворцовый лекарь. Я лежал на диване, а внизу на площади ликовала толпа. Во дворце царила сплошная беготня и топот, а хотелось тишины и покоя.

   - Ты уже выбрала себе комнату?

   - Нет еще. Раздевайся и разматывайся.

   - Может, уже не надо?

   - Нет уж. Раздевайся.

   Она была сосредоточенна, и серьезна, и как будто совсем не рада взятию города. Ни торжества, ни благодарности не увидел я на ее лице, одну бесконечную усталость.

   То, что она делала со мной, было совершенно невероятно. Под руками ее рана моя начала прямо на глазах затягиваться. Я перестал дышать. Я видел чудо! Наверное, эта женщина и правда могла оживить из мертвых!

   - Ну что? Тебе легче?

   - Мне замечательно.

   - Тогда встань, покажись толпе. Они давно тебя требуют.

   - Ну и пусть себе требуют.

   Я поймал ее за руку, иногда это мне позволялось. Манжет ее грубого платья был так туго стянут, что не открывал даже запястья.

   - Я тебя не понимаю, Бриан, - сказала она, - доставь людям радость. Разве трудно выйти на балкон и махнуть рукой?

   - Знаешь, - признался я, - иногда это просто невозможно.

   - Почему?

   - Потому что меня здесь знает каждая собака! Это мой родной город, Эрна. Я же говорил тебе, что я не настоящий Бриан.

   Она кивнула, а я всё сжимал ее горячую руку, не решаясь рассказать всё до конца. Потом без доклада вошел герцог Алонский, он был румян и зол.

   - Бриан, все схвачены!

   - Отлично. Куда ты их отправил?

   - В Серую Башню, конечно! Пусть посидят там сами, упыри!

   Эрна глянула на него исподлобья и отвернулась. Он молча попятился и закрыл за собой дверь.

   - Я же просила тебя не верить этому человеку!

   - Эрна! Этот человек по моему приказу посадил за решетку всю Тайную Канцелярию епископа Суанского! Всех палачей, дознавателей, доносчиков и его самого! И теперь я сделаю с ними то, что ты захочешь, звезда моя. Только скажи.

   Эрна опустила глаза, потому что сверкнули они жутко и беспощадно, лицо сразу стало суровым.

   - Это твоя заслуга, Бриан. А этот человек - предатель. Он предал свой город и свою жену.

   - Это неправда.

   - Это правда. Это знают все.

   - Но в этом нет его вины, Эрна! Я тебе потом расскажу.