Стеклянный город

   - Бриан убит. А ты - его копия, овца божья... бывает же такое!

   И я вообще-то поначалу отупел.

   Сначала меня потрясло известие, что Бриан Непобедимый убит! Он был великим человеком: простой крестьянин, который заткнул за пояс и короля и всех герцогов, который объединил всю страну и почти освободил ее! Он начал с маленького отряда, а закончил грозной объединенной армией, удача была на его стороне, и до сих пор он казался мне, как и многим другим, просто бессмертным.

   Вслед за потрясением пришла досада: Лесовия действительно оставалась без своего вождя и единственного человека, который думал о ней, а не о своих потерянных владениях! У него их никогда и не было! Да, я огорчился, я расстроился, я сник, я даже захотел крикнуть, что это неправда, но до меня уже дошла вторая половина фразы.

   Мое внешнее сходство с Брианом меня, мягко говоря, удивило. Я представлял его скорее похожим на этого красавца, чем на меня, тем более, на меня теперешнего, отощавшего на хлебе и капусте. Я весь был средний: среднего роста и среднего цвета, мое лицо легко могло затеряться в толпе. Я не был ни аристократом, ни крестьянином, ни красавцем, ни уродом, и тут нечто среднее... неужели великий Бриан был таким?!

   И уже в последнюю очередь до меня дошло самое главное - что всю эту кашу, которую заварили король Эрих с герцогами и император Мемнон Первый, придется расхлебывать мне. Получалось, что так!

   "Господи! Ты слышишь меня?" - возопил я мысленно, - "я же просил совсем о другом! Я покоя просил и забвения! Нет у меня сил на такие подвиги! Почему я, Господи? Да кто я такой?! Какой из меня воин?! Ты же знаешь, мне претит мысль о кровопролитии, я не тщеславен и не горд! Да и не достоин я, если уж на чистоту! Почему я, Господи?!"

   Там, откуда я родом, Бога не почитали, всё больше колдунов и мастеров, я так и не научился правильно молиться. Наверно, поэтому Бог меня и не слышал.

   Герцог наблюдал на моем лице все четыре фазы осознания факта. И даже последнюю, пятую - обреченность.

   - Как вы себе это представляете? - спросил я, убирая от лица его руку, - я понятия не имею о военном деле.

   И он уже понял, что я согласен.

   - Бриан - это символ. Достаточно уже того, что он есть. А для военного дела существуют полководцы. Принимать решения буду я.

   - А вы...

   - Лаэрт Отважный, герцог Тиманский.

   Хоть в нем я не ошибся! Тот самый герой! Напарник Бриана! Первый из герцогов, поддержавший крестьянскую войну. Я почтительно склонил перед ним голову. Я был готов слушать его во всем.

   - Простите, ваше сиятельство, но раз я - символ, я должен всегда быть впереди.

   - Конечно, - кивнул он, - в белом плаще, на белом коне.

   - И меня убьют в первом же бою. Я не воин.

   - Ты им будешь.

   "Господи! Ну, почему я?!"

   - Вы... вы даже не подозреваете, насколько я слаб, - сказал я виновато.

   - Так ли уж? - усмехнулся Лаэрт и похлопал меня по плечу.

   - Я слаб не физически. Я... не смогу убивать. Поймите! Я даже замахнуться не смогу.

   Этого он понять, конечно, не мог. И вряд ли нашелся бы кто-то, кто бы меня понял.

   - А ты постараешься, - заявил он.

   Я вздохнул обреченно:

   - Что ж, если так угодно Богу, я постараюсь.

   - Ему угодно, - услышал я, - не зря ж он тебя, такого, вылепил!.. Бывают же чудеса!

   Его спутники, все трое, закивали и стали высказываться. Тут до меня дошло, что этот молодой человек в сером дорожном костюме и в пышном нарядном берете на самом деле дама, молодая и очень красивая женщина. Тут мне уж совсем стало нехорошо.

   - Я могу теперь одеться? - напомнил я.

   Лаэрт кивнул небрежно.

   - Да. Одевайся.

   Дама эта тщательно меня разглядывала, впрочем, вполне благосклонно.

   - Это хорошо, что у него длинные волосы, - сказала она, - я боялась, что он брит как все монахи. Дикую прическу Бриана я ему обеспечу!

   Я тоже в душе порадовался, что Бриан не был лысым.

   - Но у него темные волосы, - с некоторым сомнением сказал епископ.

   - Сразу видно, что вы не посещаете дамские салоны, ваше преподобие, - улыбнулась она, - эту мелочь я берусь исправить за полчаса. Труднее будет его откормить!

   И она засмеялась, показывая ровные белые зубки.

   - Тебе ведь это по силам, дорогая, - улыбнулся герцог Фурский и поцеловал ее руку, - хорошо хоть не надо учить его манерам. Что тот был - деревенщина, что этот.

   - Да нет, этот не такой. Он, поди, и писать умеет! Смотри, руки в чернилах.

   - Значит, придется забыть, раз умеет, - фыркнул герцог, - тот только две буквы знал: "Б" и "Н".

   "И еще знал, как освободить Лесовию", - подумал я, но ничего не сказал этому надменному щеголю.

   - Так ты грамотный? - спросила меня дама, его жена, как я понял.

   Я стоял, опустив глаза. Я три года не видел женщин.

   - Я переписчик.

   - Бедный, - усмехнулась герцогиня, как будто прочла мои мысли, а я почувствовал, что краснею.

   - Подойди ко мне, брат Антоний, - сказал епископ Маленский, - я рад, что ты всё правильно понял. Не только молитвой можно послужить Лесовии. Иногда требуется и дело. Твой час пробил. Подойди, сын мой, я тебя благословлю.

       **********************************************************

   ****************************************

   ****************3