Стеклянный меч

– Несколько дней назад мы перехватили военный приказ. Первый детский легион отправляют в Чок. – У меня обрывается дыхание, когда я вспоминаю слова Ады. – Это будет бойня. Им не дадут сидеть в окопах и поведут прямо на огневой рубеж. Пять тысяч подростков, и всех перебьют.

– Новокровки? – уточняет полковник.

Я качаю головой.

– Не знаю.

Он кладет руку на пистолет, выпрямляет спину и сплевывает на пол.

– Что ж, командование и правда велело мне помогать вам. Давайте наконец вместе сделаем что-нибудь полезное.

В лазарете тихо. Здесь удобно ждать. Саре позволили покинуть казарму, отведенную для Серебряных, и она быстро излечила раненых. Теперь все койки пусты, кроме одной. Я лежу на боку, глядя в длинное окно. Обманчиво синее небо вылиняло до стального серого цвета. Может быть, приближается еще одна гроза, ну или у меня потемнело в глазах. Я уже больше не могу видеть солнечный свет. Простыни мягкие, изношенные от частых стирок, и я подавляю желание натянуть одеяло на голову. Как будто это отгонит подступающие воспоминания, каждое из которых неумолимо, словно железная волна. Последняя секунда жизни Шейда – расширенные глаза, протянутая ко мне рука… и из груди хлещет кровь. Он вернулся, чтобы спасти меня, и погиб. Я чувствую себя так же, как много месяцев назад, когда пряталась в лесу, не в силах смотреть на Гизу и ее переломанные пальцы. Теперь мне нестерпима мысль о том, чтобы вернуться к родным и увидеть брешь, которую пробила в их душах смерть Шейда. Они, несомненно, гадают, где я – девушка, которая стоила им сына.

Но находит меня кое-кто другой.

– Мне заглянуть попозже, или ты уже перестала жалеть себя?

Я резко сажусь – и вижу в ногах кровати Джулиана. Трудами Сары, щеки у него порозовели, а недостающие зубы вернулись. В поношенной одежде, добытой со складов Така, он похож на себя прежнего. Я ожидала улыбки, может быть, даже благодарности, но точно не выговора. Только не от Джулиана.

– Что, человеку нельзя минутку посидеть в тишине? – спрашиваю я, снова опускаясь на тонкую подушку.

– По моим подсчетам, ты прячешься здесь уже почти час. Ничего себе минутка, Мэра.

Старый учитель изо всех сил старается говорить ласково. Но это не помогает.

– Если угодно, я помогаю полковнику. Нам нужно спланировать операцию, и пока мы тут с вами беседуем, он собирает добровольцев.

«Вот вам». Но Джулиана так легко не смутишь.

– И ты решила, что вздремнуть – это важнее, чем, скажем, взглянуть на новокровок, успокоить нескольких слишком нервных Серебряных, получить медицинскую помощь или даже пообщаться с собственной безутешной семьей?

– Я не скучала по вашим лекциям, Джулиан.

– Ты хорошо врешь, Мэра, – с улыбкой отвечает он.

Джулиан сокращает расстояние между нами – слишком быстро – и садится рядом. От него пахнет чистотой – он только что из душа. С такого расстояния я вижу, как он похудел и какая тоскливая пустота в его глазах. Даже Сара не в состоянии исцелить память.

– Для лекции нужен слушатель. А ты меня больше не слушаешь.

Он понижает голос и слегка запрокидывает мне голову, заставляя взглянуть на него. Я так устала, что не сопротивляюсь.

– Да и никого не слушаешь, если на то пошло. Даже Кэла.

– Вы тоже будете меня ругать?

Джулиан грустно улыбается.

– А я хоть раз это делал?

– Нет, – шепотом отвечаю я, сожалея о собственных словах. – Нет, никогда.

– И не собираюсь начинать сейчас. Я просто хочу сказать тебе одну вещь. Я не заставлю тебя слушать, не заставлю подчиняться. Выбор за тобой. Как и должно быть.

– Ладно.

– Некогда я предупредил тебя, что кто угодно может предать кого угодно. Не сомневаюсь, ты это помнишь.

О да.

– И я повторю. Кто угодно – и что угодно – может предать кого угодно. Даже твое собственное сердце.

– Джулиан…

– Никто не рождается на свет злым, точно так же, как никто не рождается одиноким. Люди становятся такими в силу собственного выбора и стечения обстоятельств. Второе нельзя контролировать, но первое… Мэра, я очень боюсь за тебя. С тобой поступили так, как нельзя поступать ни с кем. Ты видела и совершала ужасные вещи – и неизбежно изменилась. Я так боюсь того, во что ты можешь превратиться, если примешь неверное решение.

«Я тоже боюсь».

Я беру его за руку. Джулиан отвечает ласковым, но слабым пожатием. Наша связь, мягко говоря, сделалась зыбкой, и я не знаю, как это исправить.

– Я постараюсь, Джулиан, – негромко отвечаю я. – Постараюсь.

Но в глубине души я задумываюсь. Будет ли Джулиан однажды сплетничать обо мне, когда я сделаюсь злобной, как Элара… человеком, которого никто не любит? Или я останусь просто девушкой, которая честно попыталась? «Нет. Не надо так думать. Я не буду такой. Я Мэра Бэрроу, я достаточно сильна». Я делала ужасные вещи и не заслуживаю за них прощения. Но Джулиан все равно меня прощает, и я не теряю надежды. Я не превращусь в чудовище, вне зависимости от того, что мне предстоит сделать в будущем. Я не забуду, кто я такая, даже если заплачу за это жизнью.

– Ну, проводить тебя к родным, или ты сама найдешь дорогу?

Я невольно фыркаю.

– Вы даже знаете дорогу?