Стеклянный омут

Рита увидела, как Иван отошел, чтобы поприветствовать соседа, и с грустью подумала, что соседнюю дачу тоже продали. Помнится, принадлежала она старику Захарову, имени которого девушка не могла вспомнить. Не потому, что забыла, а потому, что старика все в деревне звали по фамилии. Она отлично его себе представляла, хоть и видела в последний раз много лет назад. У Захарова была белая борода, напоминающая сахарную вату. Когда Рита была маленькая, она так и думала, что борода у Захарова – сладкая, пахнущая карамелью, как та самая вата из парка аттракционов. И даже немного завидовала соседу – он ведь может каждый день лакомиться! Еще у старика были глаза какого-то удивительного стального оттенка, и взгляд их казался острым, как нож из нержавейки. Рита побаивалась соседа именно из-за его взгляда и при встрече с дедом всегда опускала глаза, словно опасалась обрезаться. Был старик высок, худ и сух, сильно сутулил плечи. А голос его звучал раскатисто, как гром, что тоже вызывало робость.

Старик Захаров был вдовцом, но в столице проживала с семьей его дочка. Отца она навещала редко, но зато каждый год почти на все лето отправляла к нему своего сына. Как того звали, Рита не знала, потому что кликали парня деревенские мальчишки не по имени, а по прозвищу, производному от стариковской фамилии, – Захаром. Долгое время Рита считала, что мальчишку так и на самом деле зовут. И хоть она и видела Захарова-младшего почти каждое лето, но никогда с ним не заговаривала: парень был старше на пять-шесть лет, водился с деревенскими мальчишками его же возраста и мало с кем общался из приезжих, предпочитая дружить с местными. О том, что к старику Захарову приезжал внук, становилось понятно по толпящимся возле соседской калитки компаниям пацанов: Захар-младший удивительным образом умел собирать вокруг себя людей. Вроде бы и не был верховодой и заводилой, напротив, казался серьезным парнем. Но как-то так выходило, что везде, где бы он ни появлялся, тут же оказывался в центре внимания. Впрочем, на местную ребятню он влиял самым положительным образом. Шума от компании почти не было: мальчишки не озорничали, не включали на полную мощь музыку, не лазали по чужим садам. Собирались ради того, чтобы оседлать велосипеды, а позже, когда стали постарше, – мопеды, и проехаться многочисленной компанией по безлюдным окрестностям.

Иногда Рита видела парня лежащим в гамаке и читающим книгу. И в такие моменты ей очень хотелось подойти и заглянуть ему через плечо, чтобы узнать, о чем он читает. К книгам Рита, научившаяся читать рано, питала страсть. Читала много, запоем, но никогда никому не рассказывала о своих впечатлениях от прочитанного. Ей казалось, что чтение – это некое таинство между двумя – Книгой и Читателем, и все секреты, которые поверяла книга, нужно хранить в душе, прятать, как драгоценность, – не извлекать прилюдно и никому не позволять до нее дотронуться. Какой же это секрет, если делиться им с другими, обсуждать его, сравнивать? И пусть все фразы, написанные на бумаге, оставались неизменными, но каждый читатель видел их по-своему. Это как с рецептом: ингредиенты все те же, а блюдо у всякого повара выходит со своим вкусом.

И только почему-то с внуком Захарова Рите хотелось поговорить о прочитанном. Возможно, ей было интересно наблюдать за ним во время чтения – за тем, как менялась его мимика. То парень хмурил сосредоточенно брови, то вдруг, чему-то удивляясь, вскидывал их, то прищуривался хитро, так, будто желая сказать автору, что разгадал его замысел, то лица его касалась тень, словно поступки героев шли вразрез с его ожиданиями, то вдруг губы трогала улыбка, которая, вероятно, в зависимости от того, как поворачивался сюжет, носила различные оттенки – одобрительная, недоверчивая, немного растерянная, а то и вовсе широкая, счастливая – видимо, книга заканчивалась так, как и желалось читателю.

Забавно, она помнила его мимику, а черты стерлись из памяти напрочь. Наверное, наблюдая за меняющимся выражением лица парня, Рита не обращала внимания ни на то, как вылеплен его нос, ни как вырезаны губы, ни какого цвета глаза.