Стеклянный отель

Энрико летел в самолете на юг. Он смотрел фильм, но не видел и не слышал происходящего на экране. Он пытался вообразить свою жизнь на новом месте, но не переставал думал о Люсии, своей девушке, которая осталась в Нью-Йорке. Он жалел, что только сейчас понял, что любит ее.

Джонатан Алкайтис сидел дома за столом в своем кабинете и писал письмо дочери. Он начал его со слов «Дорогая Клэр», но не знал, как продолжить, и уставился в пространство.

7.

В три часа ночи Оскар проснулся в апартаментах Алкайтиса. Ему мучила жажда. Винсент спала рядом, он слышал ее тихое дыхание и видел ее волосы, напоминавшие в полумраке чернильную лужицу. Оскар лежал и смотрел на нее спящую.

Он не знал, как лучше поступить. Ускользать тайком в ночи казалось подлым, но, с другой стороны, что ему здесь делать утром? Он где-то читал, что ФБР часто арестовывает людей рано утром, в четыре-пять часов, рассчитывая на то, что подозреваемые менее всего опасны, когда еще не очнулись ото сна. У него были все основания полагать, что соглашение пошло прахом и в считаные часы его арестуют, и лучше бы это произошло не в квартире Алкайтиса. Он встал и оделся, стараясь не шуметь.

Когда Оскар вошел в гостиную, его моментально ослепило. Оскар и Винсент оставили включенным весь свет, в спешке добираясь до спальни, и вся квартира показалась ему теперь чересчур яркой – сущий кошмар из подвесных ламп и глянцевых поверхностей. Он прикрыл глаза рукой, привыкая к свету, и когда наконец оглядел комнату, его взгляд упал на картину. До этого он ее не замечал, хотя она была большой – примерно 150 на 180 сантиметров, портрет молодого человека, висевший вместе с лампой на кухонной стене. Мужчина сидел на красном стуле, на нем были только джинсы и армейские ботинки. Он выглядел бледным и изможденным. Что-то в этом портрете вызывало тревогу, но Оскар не сразу понял, что именно: на левой руке мужчины виднелись слабые следы от синяков, будто вдоль вен пролегли тени. Оскар подошел ближе, чтобы разобрать подпись в нижнем правом углу картины: Оливия Коллинс.

Ему было знакомо это имя. Харви просил его назначить ей ставку дохода выше обычной, потому что она нравилась Алкайтису, и Оскар до сих пор старался о ней не думать. Некоторые инвесторы были учреждениями. Некоторые – государственными инвестиционными фондами. Были среди них и благотворительные и пенсионные фонды, профсоюзы и школы. Были частные лица, настолько богатые, что Оскар и представить себе не мог их состояние, даже прожив столько лет в этом городе, даже стоя в квартире в небоскребе в одном из самых дорогих районов мира. Но и были и такие, как Оливия Коллинс, кому удалось за всю свою жизнь немного заработать или накопить небольшую сумму. Разумеется, Джонатан Алкайтис повесил в своей квартире картину Оливии Коллинс. Она была его старым другом, насколько понимал Оскар. И она не просто была на пороге того, чтобы все потерять, – она уже все потеряла, просто пока не знала об этом. Оскар выбежал из квартиры со слезами на глазах.

8.

В четыре утра Джоэль проснулась под рабочим столом. В кабинете было темно. «Меня все бросили», – подумала она и поняла, что по-прежнему пьяна, потому что мысль о своем одиночестве наполнила ее нестерпимой горечью. Но потом она обнаружила, что кто-то укрыл ее пальто, и была так тронута, что на глазах у нее выступили слезы. Под столом и под пальто было тепло, она закрыла глаза и снова погрузилась в сон.

9.

В четыре тридцать утра Алкайтиса разбудил звонок в дверь.

10.

Оскар уже был дома и лежал в постели без сна, разглядывая сложную игру теней и света на окне из стеклоблоков в спальне. Он думал о том, как все начиналось, о своем разговоре с Харви, который он мог мысленно воспроизвести, как кинофильм. Не самое начало, собеседование, на котором он пытался объяснить, почему Алкайтис должен взять его к себе в компанию, хотя он только что вылетел из колледжа и не мог похвастаться ни хорошими оценками, ни опытом работы. Другое начало – тот момент, когда он осознал суть своей работы. Прошло больше десяти лет с того дня, как к нему в офисе подошел Харви и попросил оформить сделку задним числом.

– Оформить задним числом, – повторил Оскар. – То есть подделать выписку?

– Он наш крупнейший инвестор, – ответил Харви, будто это все объясняло.

– Я знаю, – сказал Оскар тоном, давшим понять, что такое объяснение его не устроило. Инвестор Ленни Ксавье хранил на счетах Алкайтиса три миллиарда долларов.

– И он просил, чтобы на его счетах не было никаких убытков. – Голос Харви звучал спокойно, но сам он словно покрылся испариной. – Ты же неглупый парень, Оскар. Ты должен уже что-то понимать.

– Я…

Да, он уже начал кое-что понимать. Местами он замечал бессмыслицу, а порой и закрывал на нее глаза, потому что ему платили на удивление высокую зарплату и у него был свой личный офис.

– Почти забыл, – прибавил Харви, – вот твой бонус к Рождеству.