Стеклянный занавес

– Своему позвони, он же кум королю, сват министру. Пусть устроит. В сериалах одни шалавы, а наша Настька – загляденье.

– Кому своему? – Валя, конечно, поняла, что речь о Горяеве.

– Кто он там теперь? – Старуха взялась жевать второй бутерброд и положила бутерброд перед девушкой: – Ешь, говорю!

– Вилена Васильевна, врут газеты, – мягко начала Валя. – Мы просто знакомы с Горяевым.

– Так и звони, раз знакомы. Ты ж вон сразу в кино попала, как в Москву приехала. Пусть и Настька попадёт. – Вилена Васильевна стала ещё более непробиваемой. – И ночевать нас возьми, деньги кончаются на съём комнаты. Хозяйка, сука в ботах, на вокзале комнату предложила. Сказала центр, а приехали, куда Макар телят не гонял! В Баре-лёво!

– Бирюлёво! – прошелестела девушка. – Баб Виль, неудобно!

– Чего неудобно? Я была в чести – Вальку в Москву подсадила, теперь Валька в чести – долг платежом красен! – рассудила старуха. – Хорошо, что узнала да морду не отворотила, а то б ни с чем домой поехали.

– Настенька, я твоей бабушке по гроб жизни обязана, – подтвердила Валя. – Через полчаса подойдите к охране, чтоб не потеряться, и вас заберёт на съёмку девушка.

И чтоб не забыть о них в такой трудный день, предупредила администраторшу, что не выйдет на площадку, пока не увидит, что в первом ряду сидят старуха с девушкой.

Ада ещё не вернулась из Парижа, и вся группа была на нервах, понимая: с уходом Вали и Кати передача умрёт. Атмосфера была настолько гадостной, что некоторые старались не смотреть Вале в глаза, чтоб это не было истолковано как принятие её стороны.

Зато Катя сияла, словно влюбилась. Даже надела какую-то пристойную кофту на смену вылинявшей джинсовой куртке и походила на кого угодно, только не на неудачницу. Жаль, Ада этого не видела.

– Адка аж трёх жёлтых журналистов в студию прислала, чтоб сразу разогнать клубнику! – предупредила она.

Валя прочитала сценарий, он показался несложным. Позвонила матери, чтоб готовила стол, поскольку вернётся с гостями. Не сказала с какими, чтоб мать расстаралась.

В костюмерной у Антонины Львовны висело длинное чёрное вечернее платье в блёстках. Валя удивилась, зачем Катя такое заказала, ведь нынче прощание. Надела, покрутилась, в зеркале всё засияло.

– Правда последняя передача? – спросила Антонина Львовна.

– Не могу больше видеть Аду, – кивнула Валя. – Боюсь сама такой стать.

– Семь раз отмерь, один раз отрежь, – покачала головой Антонина Львовна. – Платье тесновато, надо молнию расстегнуть. Сидя не видно будет. Иначе наморщит, складками пойдёт в кадре.

Молния на платье была слева, начиналась у рёбер и кончалась на бёдрах. Валя отметила, до какой же степени освободилась от комплексов, что зайдёт в студию с расстёгнутой на боку молнией, прикрыв её рукой, и пошла на грим.

– Убойный прикид! – восхитилась Вика, ворвавшись в гримёрку. – Зритель ослепнет!

– Не нравится мне, что ты в Останкино беременная ходишь. Это же Чернобыль, – строго посмотрела на неё Валя.

– Жили-были Ох и Ах, всё им было пох и нах! – подмигнула Вика.

– Гости приехали – комендантша общежития при медучилище, бывшая тюремная охранница по кличке Гестапо, – предупредила Валя. – С внучкой, которая хочет в артистки! Будут у нас ночевать.

– У Шарика на коврике?

– В нашей с тобой комнате, а мы – к Денису.

Гримёрша с интересом глянула на Валю, не поняв, почему в её особняке, фотку которого она видела в газете, такая теснотища.

– Скажи спасибо, что от Дедморозыча во ВГИК прямая ветка, – недовольно согласилась Вика.

– Администраторша их в первый ряд посадит, а ты опекай. Её зовут Вилена Васильевна.

– Какой же эта Гестапо национальности?

– Вилена – это Владимир Ильич Ленин в сокращении. Вот какой она национальности!

В гримёрку вбежала Катя, всё её прежнее «сияние» испарилось, а глаз подёргивался.

– Лепёшкина в аварию попала! Рука и нога сломаны, скорая в Склиф увезла! Спасибо, хоть позвонили! – закричала она с порога.

Гримёрша застыла с кисточкой в руке, не понимая, продолжить класть тон или нет. И точно так же застыли Валя и Вика.

– С утра всё не складывалось, – обречённо призналась Валя. – Кать, не психуй, допсихуешься до инсульта! Вон уже глаз дёргается.

– Полный трындец! – вышла из ступора Вика. – Но есть план Б!

– Какой ещё Б? – хором вскрикнули Валя с Катей.

– Звони Дедморозычу, сам отработает, ему ж всё равно, где людям парить мозги, – предложила Вика.

– Кто это, Дедморозыч? – вцепилась в неё Катя.

– Чел, который учился у этой Лепёшкиной. Препод МГУ, – отчеканила Вика.

– Он откажется, – категорически замотала головой Валя, но всё-таки набрала сотовый Дениса непослушными пальцами.

– Еду в институт Склифософского! – скороговоркой ответил он.

– К Лепёшкиной не пустят, прооперируют и продержат в реанимации, а ты едешь в Останкино! У нас тоже ситуация скоропомощная, будешь героем вместо Лепёшкиной! – скомандовала Валя.

– В жизни не сидел перед камерой, и вообще я в джинсах, – сопротивлялся Денис. – Ехать переодеваться – ещё час.