Стеклянный зверинец

Надпись на экране: «Благая весть». Она постепенно гаснет, и и музыка стихает.

Ранние сумерки весенним вечером. Уингфилды только что отужинали. АМАНДА и ЛАУРА, обе в светлых платьях, убирают со стола в глубине затемненной сцены; их движения подчеркнуто ритмичны, словно исполняется какой-то танец или совершается некий ритуал, а сами они легки и безмолвны. ТОМ в белой рубашке, заправленной в брюки, поднимается из-за стола, идет к выходу.

Аманда(в тот момент, когда он проходит мимо нее). Сынок, сделай мне одолжение!

Том. В чем дело?

Аманда. Пожалуйста, причешись. Ты такой привлекательный, когда причешешься.

Том сидит, ссутулившись, на диване с вечерней газетой в руках. Огромный заголовок: «Франко берет верх».

Мне хотелось бы, чтобы ты равнялся на отца только в одном отношении.

Том. В каком же?

Аманда. Он очень следил за своей внешностью! Всегда был опрятен.

Том отбрасывает газету и подходит к двери.

Ты куда?

Том. Покурить.

Аманда. Ты слишком много куришь, пачка в день — пятнадцать центов. Сколько это в месяц? Умножь-ка пятнадцать на тридцать, и ты поразишься, какую сумму можно сэкономить. Хватит заплатить за вечерние курсы бухгалтерии при вашингтонском университете! Только подумай, сынок, как было бы чудесно!

Том(равнодушно). Я лучше покурю. (Выходит на площадку и захлопывает за собой застекленную дверь.)

Аманда(раздраженно). Ну, конечно! В том-то и трагедия… (Пристально смотрит на фотографию мужа.)

Том(в зрительный зал). Напротив нас, через дорогу был танцевальный зал «Парадиз». Весной там распахивали по вечерам окна и двери, и оттуда лилась музыка. Иногда в зале гасли огни — оставался только большой стеклянный шар, подвешенный к потолку. Он медленно поворачивался, и полутемный зал освещался нежными и радужными красками. Оркестр играл вальс или танго, или что-нибудь еще — медленное, чувственное. Парочки то и дело выходили на немноголюдную улицу и целовались за мусорными ящиками, под телеграфными столбами. Так они вознаграждали себя за монотонную, как и у меня, жизнь, в которой ничего не случается, за жизнь без романтики. А между тем в том году назревали перемены, близилась романтика. Все эти дети и не догадывались, что она рядом, за углом, как говорили тогда. Перемены и потрясения сгущались в тумане над Берхтесгаденом, таились в складках знаменитого зонтика Чемберлена… В Испании пылала Герника! А у нас были только чувственные ритмы и вино, танцевальные залы и бары, кино, секс — он словно какой-то светильник во мраке озарял этот мирок своими короткими, обманчивыми сполохами… А мир готовился к воздушным бомбардировкам!

Аманда(отрывается от созерцания фотографии мужа и выходит на площадку. Со вздохом). Да, лестничная клетка, конечно, не веранда. (Расстилает на ступеньке газету и садится — изящно и жеманно, как когда-то опускалась в качалку у себя на Миссисипи) Чем ты любуешься?

Том. Месяцем.

Аманда. А что, уже народился?

Том. Вон он — над «Деликатесами Гэрфинкела».

Аманда. И правда, смотри-ка! Совсем как крохотная серебряная туфелька. Ты уже загадал желание, Том?

Том. Угу.

Аманда. А что ты загадал?

Том. Секрет.

Аманда. Вот как? Тогда и я не скажу, что загадала. Пусть будет тайной.

Том. О твоем желании нетрудно догадаться.

Аманда. Ты умеешь читать мысли?

Том. Ты же не сфинкс, мама.

Аманда. Да, у меня секретов нет. Знаешь, какое желание я загадала? Чтоб мои драгоценные дети добились успеха и были счастливы! Я мечтаю об этом всегда — есть луна или нет.

Том. А я думал, ты мечтаешь о молодом человеке.

Аманда. Куда ты клонишь?

Том. Не помнишь, как просила раздобыть молодого человека?

Аманда. Нет, я помню. Да, я как будто говорила, что неплохо, если бы ты пригласил к нам в гости какого-нибудь приличного молодого человека и познакомил со своей сестрой. Может быть, я высказывала это пожелание не один раз.

Том. Ты твердила это изо дня в день.

Аманда. Да?

Том. Так вот, будет молодой человек.

Аманда. Что-о?

Том. Он придет к нам в гости.