Стекло

У меня был пёс, сказал Лидер. Не когда я был ребёнком. Когда я вырос и уже имел какое-то влияние. Уже держал половину города. И знаешь, это был отличный пёс. Овчарка с какими-то примесями. Здоровый, почти как волк. Я назвал его Кайзер. Он ходил за мной по пятам – так я приучил его. Мне просто хотелось, чтобы рядом была крутая собака. Это придавало мне вес. Сейчас я понимаю, как это глупо, но тогда мне это нравилось. Я прихожу на переговоры в чёрном костюме, с тростью, и за мной без поводка идёт это чудовище. Собакам нельзя, визжали они, а я просто смотрел на них, и они затыкались. И вот представь: важный разговор, деление территории, передо мной уважаемые люди, и тут я их опускаю. Ставлю перед фактом: они сливают мне то, что должны, и я оставляю их в живых. То есть я не говорю это прямыми словами, но это понятно так, как будто у них взрывчатка в заднице. И они так же витиевато дают своё согласие. Лица при этом как у победителей, но все понимают, что они только что у меня отсосали. И вот тут приходит время Кайзера. Он встаёт и идёт к ним, и они чуть подвигаются на диване, подальше от него. А он задирает ногу и просто мочится на их дорогущий ковёр. И они ничего не говорят, потому что вроде как ничего и не произошло. Они бы что угодно стерпели. Даже если бы он положил кучу каждому на колени.

В общем, Кайзер был знаком качества. Аксессуаром для унижения других. Мелкие лидеры для самоутверждения учреждают тысячу всяких госнаград, а потом себе же их и вручают. И когда едут встречаться с другим таким же, меряются ими. У меня золотые медальки, а у меня – платиновые. Знаешь, я ведь пока шёл наверх, тоже думал: вот эту награду повешу на грудь, и ещё вот эту. Звезду Героя, Крест Победы, Орден Почёта, какие ещё пафосные названия можно придумать. А когда дорос до верха, понял, что всё это чушь собачья. Что преклоняться должны перед тобой, даже если ты вышел к ним голым и извалянным в говне. Неважно, что там у тебя на груди.

Но тогда я ещё этого не понимал, и у меня был Кайзер. Статусный друг, символ значимости. Он как будто висел у меня на груди. Я надевал его на переговоры и носил во время публичных выступлений. И я не воспринимал его как собаку, как друга. Он жил в отдельном помещении, за ним ухаживал специально нанятый человек, его дрессировали профессионалы. Я не играл с ним, не покупал ему косточек и не учил подавать лапу. Он всё умел и без меня.

При этом я им дорожил. Как дорожат серьёзными активами, вложенными средствами, временем. Если бы с Кайзером что-то случилось, я бы обозлился, поскольку пришлось бы тренировать и готовить новую собаку. Я сознавал, что собака живёт мало, и знал, что Кайзеру придётся подготовить сменщика, но до этого оставалась ещё вечность.

Как-то раз назревала очень серьёзная сделка. По сути, у меня был шанс стравить два противодействующих района между собой, а потом закрышевать оба. Один держали северные, из ассимилировавшихся местных, второй – пришлые с юга. Я никогда не понимал, что они тут забыли. Тут было холодно и мрачно, а они привыкли к солнцу. Деньги греют не меньше, но деньги есть на юге. Видимо, там они просто никому не нужны.

И штука в том, что тут надо было проявить уважение. Я не мог просто явиться и выставить свои условия. Северные ребята были сильнее меня, и их бы я смог подмять только в кооперации с югом. Но юг сотрудничать не хотел. Поэтому я развязал войну. Подкинул югу пару простых приманок типа отрезанной головы одного из их парней. Никаких опознавательных знаков, только одна тонкость – голову отпилили традиционным костяным ножом. Он режет иначе, чем сталь, хороший врач может заметить разницу. И таких знаков было несколько. Пара парней, убитых стрелами, например. Луками только северные пользуются, и то в качестве ритуала. Убить луком – это вроде как казнить неугодного или объявить войну. Так-то у них было нормальное оружие.

В общем, всё указывало на северных. Южане были туповаты, с десятого раза поняли намёк. Все их парни были убиты характерным северным оружием. Они назначили встречу, поговорили. Разошлись миром, северяне убедили их в том, что это подстава. Только вот после этого появились мёртвые северяне с расколотыми мелкими камнями головами – так убивают из пращи, которую практиковали на юге. И северяне подумали: эти суки с нами вроде как помирились, а сами тайно мстят.

И северяне предложили мне объединение. Не то чтобы они не могли победить без меня. Просто со мной это было бы проще, с меньшим количеством потерь. А вот мне это объединение было необходимо. Вся история затевалась ради него. Приложив минимум усилий, я оказывался в доверии у северян, их руками ликвидировал южан, а потом добивал северян изнутри. План был именно такой.