Стекло

Юрги потратил несколько лет на поиски Нисса – хотя за сына он отомстил, ему казалось, что он должен уничтожить зло в любом проявлении, даже если оно не имело прямого отношения к его трагедии. Но он ничего не добился – Нисс как в воду канул, и Юрги отправился домой, в свою деревню, потому что ему больше было некуда идти. Он не дошёл – на границе лодка, которая перевозила нелегалов, попала в засаду, и всех, кого она везла, убили. В Юрги попали две пули – одна в грудь, другая в голову, он умер мгновенно.

Тайна Нисса канула в безвестность вместе с ним.

18. Последний

Появляется уже впереди деревня, и видит Тыкулча дымки, и хорошо ему – не вещим был страшный сон, не взаправду приходил Хозяин, миловала сендуха, вернулся живой и здоровый и весну вовремя принёс. Горько у него на сердце оттого, что Анка-Ны приходила во сне, и теперь стоит её лицо перед глазами, и не прогнать его, не оттолкнуть, потому что как любимое оттолкнёшь, хуже же будет. Но это горечь давняя и знакомая, приходит и уходит, надолго не задерживается, радости всё-таки больше, весна – всегда радость, свет, жизнь, пережили ещё одну темноту, прогнали ещё одно чудовище. Провалился дябдар под землю, пополз по тоннелям прочь, мир настал и спокойствие.

Снег почти весь стаял, неспроста он пеллеты зажёг, сейчас ворота расконопатит и скажет: выходите, выходите, давайте, и первыми, конечно, мальчишки помчатся, натянут пимы и будут бегать, камешками на оттаявшем шуршать, снегом друг в друга бросаться. Потом уж прочие пойдут, и только старейшина останется, будет разведчика внутри ждать, поскольку побалакать им надо, проблемы обсудить, вопросы порешать. Тыкулча не торопится, время-то уж пришло, но что час туда, что час обратно, роли особо-то и не сыграет. Садится на землю у пеллетной трубки, тут тепло, прямо из-под земли греет, точно не то что зима ушла, а прямо-таки и лето настало. Смотрит в небо, думает.

Мёртвого он в снегу положил в стороне от дороги. Помёрзнет, а как Стекло придёт, в него и превратится. Но положить-то – дело нехитрое, а вот откуда он взялся, как было непонятно, так и осталось, а ещё же на дереве есть, значит, двое уж, и на дерево-то не сам забрался, да и в схроне явно не один человек был, а значит, много людей зимой пришло и далече добрались. И где они теперь – вернулись или дальше пошли, в зиму, куда никто не ходит? Думает Тыкулча, как всю дорогу думал, но не было ничего в голове и нет, может, старейшина что придумает, он старый, мудрый, много повидал, сам разведчиком некогда был, пока совсем не одряхлел.

И вот он встаёт и идёт к большой двери, к основному входу, к дороге наверх. Сколько раз он делал это, и сколько раз его руки дрожали, и радость поднималась откуда-то из глубин, охватывала тело, обволакивала сердце. В каждый такой момент Тыкулча знает, что он – отец своего народа, создатель его и освободитель, единственный вождь его и единственная надежда. Он расконопачивает двери – тщательно, аккуратно, с одной и другой стороны, вынимает закрепляющие колья, развязывает стяжки. Это можно сделать и изнутри, но становые традиционно ждут разведчика – столько, сколько могут. И вон он уже распахивает внешнюю дверь и заходит внутрь, а там слышно шебаршение, изнутри-то тоже его услышали, поняли, что разведчик вернулся, и идут навстречу. И пока он справляется со второй дверью, становые уже открывают третью, и вот двери распахиваются, и перед Тыкулчой стоит ребёнок лет трёх, кажется, сын Гугдауля, он испуган и вот-вот расплачется. Такая традиция – первым выходит ребёнок, и Тыкулча берёт мальчика на руки и идёт наружу, на холод, к свету, и мальчик видит свой третий в жизни свет, свою третью весну, и щурится, не понимая, что происходит.

За ними выходят остальные – бледные, уставшие от темноты, ослабевшие в схронах, но живые и счастливые, потому что теперь перед ними – много месяцев света, пусть не солнца, но белого неба, свежего воздуха, колючего ветра, который так больно, но так хочется вдыхать полной грудью. Они обходят разведчика, и каждый касается его рукой – плеча, предплечья, кто-то спины или капюшона. Последним в дверях замирает старейшина. В отличие от прочих он почти не одет, только рубаху набросил, редкая борода свисает чуть не до земли, глаза прищурены, чуть слезятся. Ну что, говорит он Тыкулче, как там Великан-то? Хорошо, отвечает Тыкулча, стоит как стоял, ничего не поменялось. Видел кого, спрашивает старейшина. Никого не видел, говорит Тыкулча, ничего не знаю, туда дошёл спокойно, обратно дошёл спокойно. А Хозяина не встретил? Нет, не встретил, что Хозяину до меня, я человек маленький. Ну хорошо, подытоживает старейшина, пойдём поговорим.