Стекло

Ему ещё не хочется в свою нору, он просто садится на скамью у одного из домов и поднимает голову. Небо всё такое же белое и нестерпимо яркое, он щурится и улыбается, потому что наступил покой, они пережили ещё одну зиму, а значит, они всё делают правильно, так, как положено сендухой, так, как хочет Хозяин. Но только Тыкулча закрывает глаза, как раздаются крики – это вернулись охотники, быстро же они, туда-сюда, как успели, даже если оленя сразу убить, сани нелёгкие с ним, поди дотащи, надорвёшься. Тыкулча смотрит, а в санях-то и не олень, а два человека лежат в чёрных костюмах, и не местные, глаза другие и лица другие, ещё двое, значит, четверо всего, а может, и ещё кто-то там в сендухе завяз. Тыкулча поднимается, идёт к саням и смотрит – двое, лежат вповалку, и не поймёшь, живые али нет, лица под масками, хотя вот видно, у одного грудь вздымается, дышит, второй – неизвестно.

Шум вокруг, гам, все толпятся, посмотреть на пришлых хотят, дети особенно. Кто-то старейшину позвал, тот уже выползает из своего подземелья, идёт решать, что делать-то. Перед ним расступаются, смотрит он на незнакомцев, а потом на Тыкулчу пристально, потому что понимает: это из тех же, кого Тыкулча видел, но ничего старейшина не говорит, только жестом показывает: тащите вниз, а если вниз – значит, в шаманскую, потому что самого шамана уже сто лет как нет, не нужен он, старейшина Хозяину привет передаёт, а жертвы давно уж никто не приносит, едой никто не прикармливает, забывают Хозяина. И их волокут вниз, ну как волокут, несут на руках по несколько человек, на три уровня вниз, в небольшую тёмную комнату и кладут там на циновки рядом, хотя места мало, по-хорошему только одного бы положить и всё.

Старейшина спускается за всеми, проходит в комнату, машет рукой: кыш, и только произносит: Тыкулча, стой, помогать будешь, и Тыкулча остаётся, опускает шкуру на двери, разоблачается. Свету больше дай, говорит старейшина, и Тыкулча зажигает пеллеты по стенам – один, два, три, четыре, комната становится яркой и горячей. Старейшина разрезает костюм одного, от паха к горлу, он такие костюмы уже видел, в них можно и зимой ходить, и Стекла касаться, да всё равно почему-то местные тут выживают без всяких костюмов, а пришлые погибают, как ни наряжай.

Погиб и этот. Старейшина прикладывает ухо к его груди, а он мёртв, ничего уже там не раздаётся, никаких хрипов, видимо, тот на себе его тащил и не донёс. Ну что делать, значит, пусть дальше лежит, только Старейшина маску снимает – молодой ещё человек под ней, лет тридцать – тридцать пять, светловолосый, бородатый, обычный искатель счастья, каких тут много проходило. На лице пятна – от углёвки помер, как и тот, которого Тыкулча в схроне нашёл. Старейшина взрезает костюм второго, снимает маску – этот ещё жив, как только живой воздух попадает в лёгкие, он резко вдыхает, хрипло и, видимо, через боль, потому что закашливается резко, страшно, кажется, кровь сейчас горлом хлынет, но нет, сдерживается, остаётся внутри. Помоги, говорит старейшина, и они вместе разоблачают человека, а потом старейшина просит: этого-то унеси, что он тут лежит, не нужен он тут, и Тыкулча тащит мертвеца прочь, в комнату мёртвых, там уже двое или трое лежат, кто зимой помер, старики, запакованные, замороженные, чтобы запаха не было. У выхода дежурит половина стана, все ждут, что же, как же, Тыкулча протаскивает тело между ними, и никто не помогает ему, потому что никто не хочет касаться мёртвого.

Когда он возвращается, старик уже намазал пришлого жиром и что-то над ним бормочет, то ли Хозяина призывает, то ли себя самое успокаивает, не поймёшь тут. Тыкулча присаживается в углу, авось понадобится. Старик колдует, колдует, а потом поворачивается и говорит: иди, ты не нужен больше, потом придёшь, и Тыкулча встаёт и выходит, и снова оказывается в толпе, и говорит: всё, всё, сказал уйти, наверх, наверх. Почти все слушаются и идут за ним по выдолбленным лестницам, по витиеватым проходам, снова к свету, оставляя во тьме загадочного пришельца и старого лекаря.

Что теперь, спрашивает Тыкулча сендуху, что нам теперь делать, они так далеко зашли, что могли и дойти, а если они дошли, они могли всколыхнуть изначальное, и от этого мало ли что, вдруг Стекло двинется быстрее, вдруг не поползёт, но помчится, и вскоре уже не будет никакого стана, будет только бесконечное белое во все стороны до самого края земли, коли он вообще есть. Тыкулча поворачивает голову и видит, что на скамье рядом с ним сидит Хозяин, но никто его не замечает, он слился с камнями и деревом, и Тыкулча ждёт ответа, ведь неспроста же Хозяин пришёл, неспроста.