Стена

— Вот, только это как будто безделица. — Шеину показалось, что он слышал подобные слова в схожей ситуации, и теперь повторял за кем-то. — Все время с собой ношу, а что ношу, и сам толком не знаю. Эту карту мне перед отъездом сюда вручил государь Василий Иванович. Сказал, что получил ее от монаха какого-то, коему ее доверил перед смертью царь Борис.[76] Монах сам толком не понял, что за карта: Годунов был уже при последнем издыхании. Государь наказал мне, если получится, попытаться проведать, где остальные куски оной карты и для чего она вообще составлена. Но мне, как ты понимаешь, владыко, было не до нее. Посему и положил ее в сумку до лучших времен. И поверяю тебе первому, никто ранее не видал.

— И Лаврентий?

— И он. Но если видал, то не я ему показывал.

Михаил положил на стол кусочек тонкой кожи, сложенный в несколько раз.

— Пергамен? — удивился владыка. — Что ж это — старинная грамота?

— Уж точно не старинная, — возразил Михаил. — Потому что на ней — часть плана наших смоленских подземелий. Да еще точнейшим образом срисованного, словно с чертежей Федора Савельича покойного.

Воевода развернул, разгладил на столешнице листок, и стало видно, что тот обрезан с двух сторон, то есть от целого листа отделили часть. Темными линиями на коже действительно был нарисован план, а внизу, под ним, виднелись оборванные, то есть тоже обрезанные мелкие строки какой-то записи.

— Ого, латынь! — теперь уже архиепископ Сергий не скрывал изумления. — И ты знаешь, что тут писано?

— Узнал совсем недавно. Гриша перевел… Да не смотри так, владыко: он не видел пергамена, я просто срисовал эти строки и показал ему. Но это — полнейшая несуразица.

Сергий поднес кожу ближе к свече и стал читать:

— «Идя от первого крестика на северо-восток, двадцать…» Это первая строка. Вторая: «… сорок шагов. Свернуть в левый коридор и идти…» Третья: «… до третьего поворота по этому проходу до…» И четвертая: «Выбрать первый. Коридор завершается разветвлением». Каждый отрезок — кусок целой строки. Скорее всего, третья часть. Если на пергамене — действительно план крепостных подземелий…

— Действительно он, точнее часть его! — уверенно подтвердил воевода. — Причем кто-то скопировал чертеж, всякую мелочь изобразив. Я даже узнал пометки, что делал каменных дел мастер Федор. Он отмечал толщину стен в том или ином месте и глубину кладки. Это — именно Смоленская крепость.

— И какая же часть здесь изображена? — владыка повертел пергамен, ища, не отмечены ли на нем стороны света или хотя бы одна из сторон, однако таких пометок не оказалось.

Шеин покачал головой:

— Уверенно сказать не могу. Возможно, западная сторона, но возможно, и восточная. Я изучал подземелья крепости. Расположение проходов в них примерно одинаковое. Если на карте отмечен какой-то потайной выход, то в какой стороне крепости — без других частей пергамена — не понять.

Архиепископ вновь пристально поглядел в глаза Михаилу и улыбнулся:

— Думаешь, есть в крепости что-то такое, из-за чего польский король так отчаянно жаждет ее захватить? А мы про то и не ведаем?

Михаил махнул рукой:

— Я же не могу думать за Сигизмунда. Просто пытаюсь понять, что именно могло вызвать в нем этакую одержимость? Возможно, страх оставить врага за спиной. Возможно, и того проще — лишь гонор и упрямство. Но если нет, то нужно искать причину. Может, она и в карте…

— Думаю, ответ знал покойный воевода Колдырев. Али половину ответа, али четвертушку… Мне ведь эта епархия досталась через полгода, как скончался прежний смоленский пастырь. В бумагах его нашли какие-то туманные указания на тайну, связующую покойного архиепископа с воеводой Димитрием. Хотел я сам к нему ехать, да опоздал. Уже навсегда.

Архиепископ сел, придвинул бумагу и окунул перо в чернильницу.

— Напишу все как надо, воевода. Кого ж пошлешь? Григория?

— Да нет, он мне здесь нужен. Лаврентий пускай думает, кого — это по его части. А пока…

— Воевода!

Крик, раздавшийся за дверью, заставил обоих резко обернуться. За криком сразу последовал стук в дверь, Шеин, шагнув к двери, распахнул ее и едва не столкнулся лоб в лоб с Безобразовым.

— Ты что, с ума спятил! — прикрикнул на него Михаил. — С чего тебе взбрело без спросу к владыке являться?

— Я, воевода, за тобой!

— С какой такой стати? Сдурел что ли?

— Там… — Безобразов замялся.

— Говори, чужих нет!

— К Логачеву из Москвы гонец прибыл. Подземным ходом, по слухам прошел.

— Ну, к Лаврушке его и веди. Потом мне доложите.

Безобразов странно покривился, зыркнул на владыку, будто сомневаясь, говорить ли при нем, но потом махнул рукой и произнес:

— Некого вести, Михайло Борисович! Мертвым нашли мы того гонца. Прямо около стены.

— С той стороны или с этой? — быстро спросил воевода. — Где убили?

— По другую сторону, — Безобразов кивнул в направлении крепостной стены, что была видна из окошка митрополичьей кельи. — Возле слухов и убили — в ворота постучать не успел. Наши вылазку делали — вот его и нашли. Помер, можно сказать, на руках у них…

— Лаврентию сообщили?

— Он уже там.