Стена

— Именно в тот же час! Как прознал воевода, что это, по всему, и есть тот самый стрелок, что убил Ерошку и, надо думать, в… — Колдырев сглотнул, — и в Катю мою стрелял, так того и скинули в ров. Не сам же он со стены-то сиганул?

— Но ведь ты сказал, что Лаврентий-то сам и вызнал про этого Клима! — в волнении Фриц перешел на немецкий, однако тотчас спохватился. — Он разузналь о том, што Клим ходиль за стена, когда Льогачев ждаль гонец. Для чего ему биль это дельать?

Григорий хлопнул друга по плечу.

— Верно! И я про то же думал… Но ведь если б Лаврушка сам не кинулся к Довотчикову вызнавать, кто да что, то воевода бы и так выведал. А Логачев вроде как сам без приказа всю правду выведал, вот и никаких подозрений. Разузнать-то разузнал, да тут же сам и людей своих отправил — держите, мол, хватайте! И надо же — вот те новость: токо что упал Климушка со стены! Голова в лепешку, спросить более не с кого… Не странно ль столь совпадений?

— Не могу поверить… — растерянно проговорил Санька.

— И слишком сльожно, — Фриц тоже казался сбитым с толку, но, по своему обыкновению, сразу принялся раскладывать полученную информацию «по полочкам». — Конетшно, Лаврентий знает отшень много. Сльишком много про всех. Конетшно, этот знаний ему нитшего не давай: боярин, окольнитший, воевода ему не быть никогда. Обида. Только зачем ему предавать воевода? Кто еще сталь бы давать ему такой власть?!

— Сигизмунд — король, а не воевода. И власти много больше Лаврушке бы дал, и злата — чай, не бедный гасконец какой-нибудь, — фыркнул Григорий. — Уж наскреб бы.

— Да… Но нельзя тратиль деньги в блокаде?[112] Тогда надо было полючать их и бежать, а не остаться! Если это Лаврентий, то у него дольжен бить еще причин. Важный. Или зачем иметь такой риск?

— А я знаю, какая может быть еще причина! — прошептал за спинами друзей Санька. — Про тот разговор-то, что я со стога подслушал, мы ж и позабыли!

— Ты о чем? — живо обернулся Григорий.

— Да о том, что здесь, в подземельях, клад лежит преогромный. Если его найти, богаче всех станешь. Может, в нем и дело?

Григорий вновь остановился и на миг задумался. А потом хлопнул себя ладонью по лбу:

— А ведь и вправду, это же все объясняет! Если там — великие богатства, то ими можно объяснить не только предательство Лаврентия. Может, и король Сигизмунд рвется Смоленском овладеть не из одного лишь упрямства… Но каков же должен быть клад, чтоб ради него едва ли не целую армию положить?

Товарищи Григория молчали, обдумывая вновь открывшееся.

Санька, более всего потрясенный мыслью о возможной измене одного из первых людей города тем не менее в глубине души ощущал волнующее желание: а взять бы да и отыскать тот клад! Ведь сколько добра можно бы с ним сделать… Может, пол-Руси досыта накормить? Или дома всем построить? Чтоб крестьянам — каждому по избе, да не соломой, а тесом крытой, с амбарами! Мельницу для каждого села соорудить, даже самого маленького. И уж конечно, чтоб в самой дальней деревне храм был, а в каждом храме — батюшка, такой, как отец Савватий. Или как отец Лукиан, которого ляхи убили. Хорошо б найти то богатство!.. Но как уберечь сокровище от поляков?..

У Фрица же в голове крутились иные мысли. Ему, напротив, пришло на ум: если предположение Григория, допустим, верно, и польского короля удерживает под Смоленском жажда громадной наживы, так отыскать бы, в самом деле, это золото, да пообещать Сигизмунду. Мол, уводи свое войско прочь, а мы тебе все это отдадим. Не уведешь утопим в Днепре, а где, ты уж никогда не узнаешь… Или еще лучше: подкупить его войско, чтоб бросило осаду… Перевербовать часть наемной армии наверняка бы удалось — немцы, скажем, с удовольствием послали б Сигизмунда куда подальше.

Но тотчас Фриц мысленно посмеялся над собой. Размечтался, как использовать клад, который еще неизвестно, существует ли. Равно, как и измена Лаврентия Логачева… Что-то больно сомнительны Гришкины домыслы. Накрутил себя Григорий. Смутно ныне у него на душе. Так хочет найти предателя, найти убийцу Катерины, что готов любого заподозрить.

— Ну пошли, — сказал Григорий. — Там разберемся.

— Погоди-ка… — остановив друга прикосновением руки, Майер наклонился к его уху. — Если у тебя подозрения на то, что Лаврентий нарочно послал нас в веселые шатры, что там нас ждет ловушка, то стоит ли вообще туда лезть? Может, лучше изловить кого из караульных да узнать, где живет наш инженер?

Колдырев молчал.

— Послушай, Гриша, — снова зашипел Фриц. — А может, мы самого Сигизмунда изловим да к воеводе доставим, а? Я его в лицо хорошо знаю. Чего размениваться-то?

Колдырев видел лицо друга таким же белым пятном среди тьмы и в первый момент уставился на Фрица в полном изумлении. Потом до него дошло, и случилось то, чего так долго добивался Фриц: Григорий вполголоса хохотнул, прикрыв рот рукой.

— Да пошел ты! Я же едва не поверил…

— Вы об чем там по-германски шепчетесь? — вклинился между ними Санька.

Он заметил, что Гриша едва не расхохотался, и готов был запеть от радости. Ай да Фриц Францевич, в крещении Фирс Федорович!