Стена

— Как же так, отче, получается? Там, за стеной, — русские?!

— Может, и русские есть. Самые знатные люди Литвы — они ведь наши князья были и потом, как Литва с Польшей слились, православными оставались. И по-русски говорили.

А русский — он, запомни, вьюнош Александр, не по крови, а по вере. По вере русский определяется, да по языку. Сколько кровей-то у нас понамешано! И Гедиминовичи, и Годуновы, и Черкасские… И Романовы тож — из пруссов пошли. А про русского великого князя всея Руси Симеона Бекбулатовича не слыхал ли ты? Не слыхал? А правил он почти год, когда государь Иоанн Васильевич Грозный его заместо себя поставил. Русский тот Бекбулатович? Конечно. И при этом Чингизид — потомок самого Чингиза — Великого монгольского хана. А поляки-то, Александр, нам что, не братья разве?

Санька недоуменно воззрился на Савватия.

— Ляхи? Так злейшие же вороги наши!

— Не вороги, но братья наши заблудшие. От одного славянского корня мы — Чех, Лех и Рус. Так-то, вьюнош. Правда, ссорят нас — истинные наши вороги — ссорят, да учат ляхов нас, русских, ненавидеть и бояться. А нам? Как нам это простить?

И Савватий обвел рукой опустевшие землянки. Крылошевская украина с заснеженными холмиками землянок напоминала кладбище без крестов.

— Но только, знай, придет время, и наступит мир на земле, и все простится. И поляки как равные будут жить в нашей стране. Утвердится Царство польское в Русском великом царстве. Не скоро — но только через много лет. И будет у всех нас один царь. Недаром же смоляне поляков спасли!

— Смоляне — поляков?!

— Вот поди спроси у Фрица, что такое Жальгирис — он литовский вроде чуток знает. Или что такое Грюнвальд. Это одно и то же, что по-литовски, что по-немецки, и значит «зеленый лес». Только это не лес, а сельцо такое, близ которого была Грюнвальдская битва. Слыхал про нее?

— Нет.

— Вот, и ты не слыхал, и другие… А ведь этот подвиг наших предков наиглавнейший! Многие лета назад была Грюнвальдская битва — сошлись в чистом поле славяне против немцев. И битвы такой земля еще не видывала. Содрогалась земля от тяжелой поступи тысяч конных псов-рыцарей — немецких из Тевтонского ордена и Пруссии, и Австрии, а с ними даже, сказывали, франкских и даже английских… Дрожала земля под копытами тысяч закованных в броню коней. И ничто, казалось, не остановит эту силу. Рыцарям было за что сражаться: исход битвы решал, за кем останется Литва и Польша. Стоит победить — и твоими станут широкие пространства, заселенные множеством новых рабов. Обратили псы-рыцари в начале битвы литовскую конницу в бегство. Но в переднюю пешую рать польский король поставил смоленский полк — Смоленск-то был еще под Литвой. И не смогли рыцари смять храбрых смолян, никто из наших не побежал… Предки всегда неуступчивы были — почти все под Грюнвальдским сельцом погибли, но никто не отступил. Не отступили смоляне, выстояли, а тут подоспели ратники из Белой Руси — такие же русские, но из западных княжеств. И преломился ход истории. Полегли тевтоны под Грювальдом — кто смертью пал, кто в плену оказался. Пал и не поднялся уж больше их орден, перестал нависать над Польшей, Литвой и Русью, захирел, зачах и исчез.

Не все Санька понял в этом рассказе. Псы-рыцари… Кто такие? Неужель прямо так — с песьими головами? И твердо решил Санька, если когда-нибудь как-нибудь появится хоть какая-то возможность выучить Гишторию, он обязательно это сделает. Но к чему ведет старик?

— А к чему я это все рассказал… Вот уж не первый век идет великое дело собирания русских земель. Мы с тобой не можем этого видеть, хотя все, что происходит вокруг, вся Смоленская оборона — часть великого дела. Век назад стал русским Смоленск. Будут русскими Минск и Киев, хоть ты, может, не слышал про такие города. Русь Черная, Белая, Красная, Малая и Великая — кому она такая, разноцветная, нужна? Нужна одна-единая Русь Святая! И вспомнят тогда русские люди, что она — подножие Престола Господня!

Старец помолчал и добавил уже спокойным, деловитым тоном.

— И на этом пути, Санечка, много порадеет знаменитых и славных людей — святые, великие князья, полководцы. Одним из них Иван Четвертый Грозный был — а матушка-то у него как раз из литовцев, вот как интересно, правда? Голицыны, Мстиславские, Трубецкие, Михалковы — литовского происхождения. Тут опять скажу: русский — не по крови, а по вере. И есть другие русские люди, про коих никто потом и не упомнит, но которым предписано совершить некое дело, может, только одно, может, и небольшое, но важное. Поступок, без которого все большое общее дело не состоится. Потому я тебя и отмолил.

— Так разве ж не все мы Руси нужны? — грустно поднял на старца глаза Санька. — А вон, скольких уж нет! Многие думают, что, коли еще одну зиму оборону держать станем, так все тут головы сложим…

— Многие умрут, Санечка, — покивал старик. — Многие. И у каждого — свое дело, свой долг. Но у тебя долгов еще на много лет вперед. Так и знай!

— А другие? — живо встрепенулся мальчик. — Гриша? Фриц? И…