Стена

— А я слыхал, — задумчиво проговорил Колдырев. — Возможно, действительно чернокнижники. По крайней мере, некоторые в Европе считают их наследниками ордена тамплиеров, а те точно были на «ты» с сатаной. Их пытались некогда истребить и отнять немыслимые богатства, которые орден взял невесть откуда и хранил черт знает где. После страшных пыток и многих лет в темнице были казнены все его предводители, но орден продолжал существовать под другим названием, а сказочная казна тамплиеров, говорят, большей частью бесследно исчезла… Стоп! — Григорий вдруг ударил себя полбу. — Господи Иисусе! Рисунок… Артур показывал мне рисунок с рыцарем и красным крестом! И на нем — старинный корабль!

— А красный крест — есть символь орден тамплиери! — подхватил Фриц. И от волнения перешел на немецкий: — Гриша, помнишь, ты говорил, что убитый англичанин упоминал некоего Франциска Бэйкона? Так вот: в университете мне рассказывали, что этот Бэйкон считается основателем Ордена розенкрейцеров, преемника Ордена тамплиеров!

— Вот-вот! — воскликнул Колдырев. — То-то Роквель во всю расспрашивал меня про старинный галеон, что с незапамятных времен торчит у нас, на Днепре, неподалеку от Сущева! Он решил, что на этом корабле могли привезти сюда это самое исчезнувшее тамплиерское золото! Если братство розенкрейцеров его искало, то… Послушайте-ка, мистер Лесли, или как вас там: а за что же убили Артура? Ведь убили наверняка ваши с ним «братья»?

— Полагаю, что они, — печально кивнул инженер. — Боюсь, он задумал обмануть орден: сообщить, что следов сокровища не нашел, а самому завладеть ими. Он предлагал мне действовать сообща.

— Вы были знакомы?

— Да… Но у него были еще один или два помощника. Одному он даже послал сообщение в Москву, где зашифровал слово «Смоленск». И для верности, кажется, направил не одно письмо, а два или даже три.

Колдырев живо вспомнил все свои связанные со злополучными посланиями приключения.

— Артур Роквель собирался всех перехитрить, но грозные братья-розенкрейцеры перехитрили его самого… А что же ты? — повернулся Григорий к инженеру. — Когда узнал о смерти Артура?

— Мне об этом сообщили, поскольку я ждал его в условленном месте, в Германии. Однако так и не дождался — вместо него явился посланец братства и рассказал, что бывает с предателями… Если бы эти ужасные люди поняли, что Роквель делился со мной своими планами, они бы тут же убили и меня! И вот тогда я подумал: «Если догадка Артура верна и сокровища тамплиеров были когда-то увезены в Россию, а после кем-то из умных русских лордов спрятаны в новой крепости, то почему бы мне не попробовать самому и не отыскать их?» Как раз начинался поход короля Сигизмунда, ему нужны были специалисты по петардам, укреплениям, подземным ходам, — значит, я мог пригодиться!

— Чтобы розенкрейцеры меня не нашли, я решил выдать себя за француза, — продолжал Лесли. — Англичан в войске нет, есть правда, шотландцы, но они нас ненавидят… А французы — они же везде, повсеместно! Язык я знаю свободно, вот и нанялся к полякам, назвавшись Рене Луазо… Но я никак не думал, что это будет такая долгая и такая ужасная война.

— Думал прогуляться, нагрести побольше золота, да и сбежать с ним подальше, — покивал Колдырев. — Неужто рассчитывал, что все унесешь? Если мне верно говорили о сокровищах тамплиеров, то их и на одном-то корабле никак не могли увезти.

— Я бы не стал брать все! — англичанин жалобно поглядел на Колдырева и горестно шмыгнул носом. — Ну, хотя бы пару мешочков. Хотя бы один… Если я помогу вам найти это богатство, вы же позволите мне взять хотя бы горсточку?

Михаил до той поры слушал перевод молча, с бесстрастным лицом, но теперь поморщился. В погибающем городе, среди обезлюдевших руин, в холодном подвале, этот безумец продолжает грезить о вожделенных богатствах, о которых лишь слышал предания. И ради них он проектировал все эти тоннели, которые потом наполнялись трупами, в которых царили смрад и пламя, ужас, ярость и смерть. Воистину, человек может сойти с ума и даже не заметить этого! И ведь этот Лесли-Луазо не был чудовищем. Обычный маленький человечек и даже хороший специалист, в котором и злобы-то на вид никакой…

Воевода ощутил в себе тошнотворное желание вырвать из ножен саблю с кровавым рубином и одним движением перерубить тощую, блестящую от пота шею инженера.

— А теперь спроси-ка его, Гриша, — вместо этого негромко сказал Шеин, — да как следует спроси: что он знает о союзнике поляков, о том, который с самого начала был у Сигизмунда в Смоленске? Ведь если сей хитрец аглицкий оказался к королю столь приближен, так должен был видеть нашу крысу, и не раз!

Григорий перевел. Как видно, Лесли ожидал этого вопроса. Но лишь беспомощно всплеснул руками: