Стена

Англичанин, внимательно наблюдавший за Григорием, понял по выражению лица толмача смысл сказанного.

— Сэр… — вкрадчиво произнес он. — Сэр, я не говорил этого королю, но вам скажу. Лично вам, и уж вы решите, как нам с вами — вдвоем! — поступить. Ведь никто, кроме вас по-английски не понимает… Здесь не весь документ. В нем не три части, а четыре. И я, возможно, помогу вам, лично вам, найти четвертую часть.

— Что ж ты, петушиное яйцо, бифштекс недорезанный, подкупить меня хочешь? — прошипел Григорий. — Ты ж главный военный преступник, на тебе висят тысячи христианских жизней — ты это понимаешь, скотина? А твоя жизнь не стоит пуговицы на твоем же камзоле!

— Понял. Простите. Я очень хочу жить.

— О чем вы там разболтались? — недовольно спросил Шеин.

— Говорит, есть четвертая часть, — коротко ответил Григорий.

Шеин резко обернулся к пленнику:

— Ну и где же, по-твоему, она?

Лесли не успел ответить. Дверь подвала распахнулась на всю ширину, и на пороге явился Лаврентий Логачев. Едва взглянув на него, воевода вскочил с сундука и спросил отрывисто:

— Поляки? Штурм? Что?!

Логачев привалился к дверному косяку и медленно перекрестился:

— Клим Сошников… — выдохнул он.

— Убитый-то? — Григорий вновь переглянулся с Фрицем и шагнул к сокольничему. — И что он?

— Видели его мои ребята, — Лаврентий глупо хихикнул, тыльной стороной ладони вытер лоб и зачем-то посмотрел на ладонь. — Час тому как видели… Так что одно из двух: или у нас тут призрак шатается, или… или я в чем-то ошибся…

Он не успел договорить.

Страшный удар потряс воеводскую избу. Со свода подвала повалились крошки кирпича и куски известки, тучей взметнулась пыль.

— Это что?! — взревел Шеин, стремительно разворачиваясь и за воротник рывком стаскивая англичанина с сундука. — Что вы там еще нарыли?!

— Это пушка! — взвизгнул барахтающийся пленник. — Боже мой! Без меня они ее неправильно установили, и теперь она бьет не по стене — ядра падают в город! Боже! Боже! Они же поубивают нас всех!

— На стены! — рев Михаила перекрыл даже грохот второго удара. — Гриша, к пушкам! Она близко, ее можно накрыть ядрами! Фриц, всех на Стену! Это приступ!

Без недомолвок (1611. Январь)