Стена

Внезапно минувшие недели показались мне абсолютно нереальными. Я вернулась к делам и прикидывала, как мы будем переселяться в горы. И тут снова началась зима. Снег похоронил деревья на поляне и мои мечты об уютном детском сне. В моем мире безопасности не было, со всех сторон только опасности да тяжкий труд. И хорошо; при мысли о том, что со мной в последнее время делалось, я становилась сама себе противна.

Кончилась поленница возле дома, и я принялась таскать дрова из дальней. Снег был гладким и плотным, и работа стала в радость. Скоро все руки снова потрескались и были в смоле и полны заноз. Пила немного затупилась, а точить ее я не рисковала, опасаясь вконец затупить. Поэтому пилка дров давалась тяжко, каждый вечер я добиралась до постели совершенно разбитая. Зато наконец появился аппетит, я даже мясо ела с удовольствием. И скоро почувствовала, как становлюсь сильнее и ловчее. Лукс повсюду бегал за мной, лапа, казалось, его больше не беспокоит. Теперь мы трое инвалидов, но крепких: Кошка тоже наконец пришла в себя, отбросив несвойственную ласковость. Бычок стал еще больше и великолепнее, он так заполнял собою гараж, что тот становился кукольным домиком. Я радовалась, предвкушая день, когда под его копыта вновь ляжет горный луг.

Лишь мысль о Кошке не давала мне покоя вечерами, когда я обдумывала переселение. Брать ее с собой смысла не было. Она все равно убежит домой, так хоть я избавлю ее от опасностей дальней дороги. Наблюдая, как она с каждым днем все больше становится прежним поперечным существом, я надеялась, что она достаточно пришла в себя для жизни в летнем лесу. Если бы она не поправилась, я бы непременно взяла ее с собой. Я так привязалась к ней после всех напастей, что одна мысль о предстоящей разлуке отравляла мне всю радость. Я бы вообще с большим удовольствием осталась дома. Моя непостижимая неприязнь к горам, непостижимая после такого замечательного лета, все не проходила. Может, причиной тому было нежелание поменять удобную жизнь на всяческие тяготы. Вероятно, следовало подчиниться тайным желаниям, но я считала, что Белла с Бычком заслужили лето в горах.

Весь апрель было сыро и холодно, а в конце его началась такая непогода, что пришлось сидеть дома. Непрошенный отдых меня не устраивал. Мне не сиделось на месте, а приходилось довольствоваться починкой летней одежды. Руки так потрескались, что за них все время цеплялась нитка, иголка выскальзывала из пальцев, приходилось искать ее и снова вдевать нитку. Об одежде пока можно не беспокоиться. Гораздо хуже обстоит дело с обувью. У меня есть пара прочных горных ботинок на рубчатой каучуковой подошве, им сносу не будет, кроме того, есть горные ботинки Луизы, они немного великоваты, но в случае необходимости их тоже можно носить. А вот туфли, в которых я приехала, были в плачевном состоянии. Стельки изодраны, каблуки и носы сбиты, вряд ли они переживут еще одно лето. Я тут между делом сшила себе из шкуры косули мокасины. Не больно-то красивые, но в них так хорошо ходить. К сожалению, не очень прочные. Но тогда такой обуви я пока не придумала. С носками и чулками тоже дело плохо. Штопка у меня давно кончилась, приходится штопать разноцветными шерстяными нитками, я вытягиваю их из одеяла.

Платьев, как таковых, я давно не ношу. Давно придумала подходящий костюм. Рубашки Гуго — рукава я укоротила, — мои старые вельветовые брюки, короткая суконная куртка, вязаный жилет, а зимой — длинные кожаные штаны Гуго, собирающиеся на мне складками. Летом я щеголяла в коротких парчовых штанах, перешитых из элегантных вечерних брюк Луизы. Халат мой тоже еще сносен, я ведь только дома и хожу в нем. В общем, не слишком-то нарядная, но вполне практичная одежда. О том, как я выгляжу, у меня и мысли не было. Зверям моим без разницы, что на мне, уж они-то точно любят меня не за внешность. Вероятно, они вообще понятия не имеют о красоте. И не могу себе представить, что красивым им покажется человек.

Так я провела несколько дней за скучной починкой. Было настолько холодно и ветрено, что даже Лукс не хотел гулять. Он сидел под печкой, впивая тепло. Кошка устроилась на столе, на одежде. Она очень любит лежать на одежде. Жемчужина и Тигр тоже любили. Когда я что-нибудь говорю, она мурлычет, иногда для того, чтобы она замурлыкала, достаточно взгляда. На улице выл ветер, а нам тепло и уютно. Когда тишина становится слишком уж гнетущей, я что-нибудь говорю, а Кошка отвечает тихим мурр. Иногда я напеваю, Кошка не против. Если бы удалось не вспоминать о прошлом, я была бы совсем счастлива, но это страшно редко удается.