Стена Бурь

Фиро промолчал, но теперь он горько сожалел, что не послал за подмогой раньше. Ему хотелось доказать отцу, что он больше не ребенок и способен самостоятельно разобраться с кучкой вдохновившихся суевериями разбойников на этих далеких островах. Он полагал, что теперь, когда герцог Кимо поднял на Арулуги бунт, отцу вовсе ни к чему отвлекаться на всякие мелочи.

И вот что вышло в результате. Принц надеялся, что, как только с Большого острова подоспеет помощь, он сумеет за себя постоять.

* * *

Мятежники уже три дня и три ночи стояли под стенами замка Цзинду, и число их продолжало увеличиваться. Теперь осаду цитадели вели почти уже восемь тысяч человек. Однако бунтовщики не спешили рубить лес и строить катапульты и осадные башни. По большей части они просто сидели и слушали речи главарей, пели и молились.

Фиро и Рин наблюдали за ними недоуменно, но в то же время и с некоторым облегчением. Затем, на утро четвертого дня, мятежники пошли на приступ.

То была в высшей степени неорганизованная атака. Повстанцы попросту ринулись вперед, приставили к стенам шаткие лестницы и начали карабкаться по ним, укрываясь лишь за хлипкими плетеными щитами. Ми, Солофи и несколько человек из их личной охраны держали волшебные зеркала, проецируя изображение Гегемона на стены замка, дабы вдохновить штурмующих.

Фиро в изумлении взирал на эту сцену, суровую, но полную хаоса. Атакующие практически не имели никакого прикрытия, и защитники на стенах цитадели, заранее приготовившие котлы с кипящим маслом и нечистотами, а также камни, тяжелые деревянные брусья и тысячи стрел, наверняка должны были без труда расправиться с ними. Такая ошибка была непростительной даже со стороны самого неопытного военачальника.

– Вот почему маршал Мадзоти в пух и прах разбила Ноду Ми и Дору Солофи во время войны Хризантемы и Одуванчика, – пробормотал Фиро. – Овцу можно обрядить в волчью шкуру, но она так и останется овцой.

Он отдал обороняющимся приказ начинать бойню.

Однако почти никто из солдат даже не сдвинулся с места.

– Чего они ждут? – вскричал принц, и в голосе его прорезался испуг.

Рин Кода побежал к солдатам и немного погодя вернулся, с лицом белым как мел.

– Некоторые из наших людей, особенно местные, верят, будто мятежники и впрямь находятся под защитой Гегемона. Они думают, что стрелы не в силах пробить доспехи бунтовщиков, а копья и мечи не могут повредить тела. Им кажется, что повстанцы одержимы духом неистовства Маты Цзинду, а потому всякий, кто окажется у них на пути, обречен.

Фиро в досаде затопал ногами:

– Что за глупость?! Это мир сошел с ума!

– Я пойду соберу солдат с Большого острова в надежде, что кто-то из них не попал под действие этого лишающего воли колдовства.

– Постой, – сказал Фиро. – У меня есть идея. Держись покуда как можешь, а я скоро вернусь.

Рин Кода созвал тех немногих, кто еще оставался верен делу империи, и угрозами, кулаками и плетью подвиг остальных на некое подобие сопротивления. Когда со стен полетели камни, брусья и полилось кипящее масло, мятежники на лестницах взвыли и посыпались вниз, разбиваясь насмерть.

– Они недостаточно верили в защиту Гегемона! – объявил Нода Ми. – Гегемон оберегает лишь тех, кто беззаветно предан ему. Конец Сомнений уже вынут из ножен! Пойте вместе со мной, пойте же! «На девятый день девятого месяца года…»

Тысячи глоток подхватили гимн, шум получился впечатляющий. Сторонники Ноды и Дору вновь воодушевились и десятками полезли на лестницы. Вопреки падающим камням и тяжелым брусьям, расплющивающим мятежников в лепешку, многие стремились доказать, что их вера не ведает сомнений. Столкнувшись с этой бесстрашной массой людей, глаза которых горели безумным рвением, обороняющиеся начали постепенно терять мужество.

Наконец-то под лестницами выстроились лучники повстанцев и принялись пускать поверх голов своих соратников стрелы, поражая защитников на парапете. Стоны и крики умирающих наполнили воздух.

Создавалось впечатление, что взятие замка – всего лишь вопрос времени.

– Кто дерзнет сделать еще хоть шаг? – раздался крик принца Фиро, который появился на стене, тяжело дыша.

В руках у него был портрет Маты Цзинду, который повесили в главном зале для паломников, приходивших просить благословения у Гегемона. Теперь Фиро, держа его перед собой, как щит, выступил навстречу нападающим, готовым вот-вот ворваться на парапет.

– Вы посмеете надругаться над образом Гегемона? – вопросил Фиро и выставил портрет за край стены. – Это тот самый, знаменитый, вышитый госпожой Мирой и отражающий дух Гегемона. Неужто вы такие богохульники, что готовы ударить мечом в душу самого Гегемона?

Поток стрел со стороны атакующих иссяк. Никто из лучников не решался повредить портрет своего господина. Штурмующие на лестницах замялись, а потом остановились в опасении, что, поднявшись наверх, могут против воли задеть священное изображение.

– Это достойная презрения уловка! – выкрикнул Нода Ми, лицо которого пошло от гнева пятнами.

– Жалкий фокус! – подхватил Дору Солофи с пеной у рта.