Стена Бурь

Тэра кивнула. Маленькой девочкой она обожала смотреть на эти узоры. Честно говоря, ее любимой забавой было наложить портрет Гегемона, вышитый госпожой Мирой, на другой кусок ткани, и, перемещая слои шелка, наблюдать, как абстрактное творение мастерицы обретает жизнь.

– Тут принцип такой же. Невооруженный глаз не способен уловить несовершенство литой пластины, а вот если использовать для сопоставления решетку, подобную этой, то можно обнаружить мельчайшие изъяны, образовавшиеся в процессе литья. – В его взгляде отразилось сожаление. – Эту вот придется переплавить. Даже боги могут допускать ошибки.

Тэра смотрела на решетку на вибрирующем шелке. Узор, возникающий при колебаниях двух наложенных друг на друга рисунков, напомнил ей пересекающиеся волны на поверхности озера Тутутика. Две волны… зеркало… изъяны и несовершенства… Казалось, теперь оставалось сделать лишь крохотный шажок, чтобы понять нечто очень важное, но она никак не могла определить, что именно.

В ее воображении образ Гегемона, отброшенный волшебным зеркалом, сплетался с вышитым портретом госпожи Миры, и два этих видения, одно – снабженное подробностями и по виду живое, а другое – сотканное из абстрактных геометрических фигур, сходились одно с другим, словно в битве. Свет и тени; честь и жестокость; колосс, шагавший по Дара, и призрак, терзающий Острова. Какой из этих образов ближе к портрету настоящего Гегемона?

– Рата-тика, а куда он делся? – спросила Фара.

Вздрогнув, Тэра огляделась. Музыканта нигде не было.

* * *

«Нужно взвешивать рыбу». Тэре запомнилась эта образная красочная фраза, которую Дзоми Кидосу обронила во время Дворцовой экзаменации.

«Пророчество с Рыбой было всего лишь ловким трюком, так почему „волшебные зеркала“ должны оказаться чем-то иным?»

Тэра самозабвенно погрузилась в поиски решения. Никогда прежде не доводилось принцессе сталкиваться со столь сложной загадкой, и ей доставляло радость сражаться с хитроумным противником.

«Наверное, – размышляла девушка, – это и есть нечто вроде упоения битвой, о котором всегда говорил Гегемон и которое так жаждет испытать Хадо-тика. Есть некое наслаждение в преодолении превосходящих тебя трудностей, в необходимости собрать все силы в кулак, чтобы противостоять неведомому».

Тэра разыскала все написанные авторами ано и современными учеными трактаты о природе света и прочла эти свитки от начала до конца. Она попросила капитана Дафиро собрать мастеров-зеркальщиков и засыпа́ла их вопросами до тех пор, пока у них не заканчивались ответы. Она устроила специальную мастерскую в Императорской академии и вместе с учеными, кузнецами и изготовителями линз работала над созданием опытных образцов.

А потом пришли вести с Туноа.

Глава 27 Мятежники Дара

Туноа, девятый месяц одиннадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

Под аккомпанемент боевых барабанов пять тысяч мятежников Туноа распевали в один голос:

На девятый день девятого месяца года,
К тому времени, когда я расцвету, остальные уже умрут.
Холодный ветер гуляет по улицам Пана, величественным и широким:
Золотая буря бушует, и ярко сияет прилив.
Мой великолепный аромат наполняет небеса,
Ярко-желтые доспехи окружают каждый глаз.
С надменной гордостью вращаются десять тысяч мечей
Ради милости королей и чтобы изгнать грехи.
Живет благородное братство, истинное и верное.
Невозможно бояться зимы, облачившись в подобный цвет.

Нода Ми и Дору Солофи, теперь в облачении королей Тиро, стояли на помосте из утоптанной земли. За спинами у них между двумя высокими деревьями был растянут большой кусок парусины, образуя задник. Высокие качающиеся деревья, окружающие помост, затеняли экран.

Медленно и благоговейно Дору Солофи взял зеркало и подставил его под луч солнца. Исполинское изображение Гегемона верхом на верном скакуне Рефироа возникло на парусиновом заднике. Конь поднимался на дыбы, и из пасти его шла пена, тогда как всадник размахивал На-ароэнной и Кровавой Пастью, а его глаза с двойными зрачками вглядывались в лица мятежников, отчего по спине у каждого из них бежали мурашки.

– Соратники Туноа, – торжественно провозгласил Нода Ми. – Более девятнадцати лет назад Гегемон сочинил это стихотворение, дабы выразить свою решимость избавить Дара от тирании. К несчастью, его славный путь был прерван до срока подлым Куни Гару, безродным бандитом, предавшим Гегемона, человека, которого он некогда называл братом, ради того, чтобы коварно захватить трон Дара.