Стена Бурь

Гин прибыла в Пан после полудня, но императрица не приняла ее сразу, несмотря на то что вызов в столицу был срочным. Видимо, государственные дела настолько занимали Джиа, что увидеться с маршалом Мадзоти она могла только завтра. Расположиться во дворце Гин не пригласили, потому что, как пояснил императорский секретарь, вид мечей в настоящее время государыня считает дурным предзнаменованием.

Покачав головой в осуждение мелочности Джиа – императрица так и не смогла смириться с предоставленной маршалу привилегией входить во дворец с оружием, – Гин направилась в отведенные ей апартаменты в гостевом комплексе, расположенном прямо за стенами дворца. Здесь на время пребывания по делам в столице останавливались приезжие аристократы или важные чиновники из провинций. Гин распорядилась насчет чая и завела разговор с Дзоми Кидосу, уверенная, что вскоре с визитами потянутся ищущие ее расположения генералы и министры.

Однако за большую часть дня никто так и не пришел.

Хотя Гин продолжала шутить, смеяться и болтать о разных пустяках, Дзоми заметила, как дрожала ее рука, разливающая чай. Но вот что было причиной дрожи: гнев или страх? Этого она определить не могла.

Постепенно на душе у Дзоми тоже становилось тревожно. Она не отличалась особой чувствительностью к политическим ветрам, но даже ей было очевидно: что-то здесь не так.

«Что же происходит в Пане?»

Наконец вечером пожаловал Мюн Сакри, главнокомандующий пехотой и один из самых близких друзей Гин.

– Какие любопытные слухи ходят при дворе? – спросила Гин, когда с приветствиями было покончено.

– Вот уж не думал, что тебя интересуют слухи, маршал, – сказал Мюн. – В любом случае я не знаю. Я был на Руи, готовил остров к отражению атаки Тэки Кимо, если тот вдруг окажется настолько дерзким, что отважится на подобное предприятие. Вернулся я только этим утром, а завтра отбываю снова, дабы сопровождать караван с зерном к императору на Арулуги.

– А, так ты тоже отсутствовал в столице, – разочарованно протянула Гин. – Нет ли вестей про Луана Цзиа?

– Про эту старую черепаху? Нет, ничего не слыхал. Впрочем, я за него не беспокоюсь. Он нырял с небес и катался на спине крубена – едва ли плавание по неведомым водам способно ему повредить.

– Как поживают Наро и Какайя-тика? – осведомилась Гин.

– Я в последние месяцы был так занят, что толком их даже и не видел. Но уже начал обучать мальчишку бороться со свиньями.

Гин расхохоталась:

– Ничего другого я и не ожидала.

– Я начинал свою жизнь простым мясником и не хочу, чтобы мой сын забывал это. Истоки – это очень важно, так ведь?

Гин помрачнела:

– Ты никогда не жалел, что не остался мясником, вместо того, чтобы вести… такую жизнь?

– Нет, никогда. – Мюн покачал головой. – Разве захочет воздушный змей лежать на земле, а не парить в небе?

– Даже если надвигается буря?

Сакри выглянул в окно:

– Похоже, скоро начнется дождь. Пойду-ка я домой, а то Наро забеспокоится.

Гин наполнила оба кубка и осушила свой залпом.

– За старых друзей и воздушных змеев, парящих в бурю!

Мюн выпил. Он облизнул губы, похвалив аромат вина. И не заметил тени печали, промелькнувшей в глазах Гин.

Глава 30 Тайна Дзоми

Пан, десятый месяц одиннадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

– Я не стану этого делать! – заявила Дзоми.

И снова она сидела напротив императрицы в ее частном зале для приемов, а между ними стоял чайник со свежезаваренным чаем.

Когда Мюн и Гин разговаривали, в гостевые покои пришел кастелян Ото Крин и передал Дзоми, что ее срочно вызывает императрица. Донесение, которое молодой женщине предложили подписать, возмутило ее до глубины души.

– Доказательства того, что Гин Мадзоти намеревалась взбунтоваться, неопровержимы, – произнесла Джиа, невозмутимо разливая по чашкам чай. – Ты просто подтвердишь то, что нам и так известно.

– Но королева никогда не собиралась бунтовать.

– Тогда зачем она пригрела у себя Ноду Ми и Дору Солофи, а также несколько дюжин их приверженцев? В этот самый момент верные трону генералы уже взяли под контроль армию Гэджиры и заняли королевский дворец. Беглецы арестованы.

– Но вы же говорили мне… – Дзоми осеклась. На лице ее поочередно отразились недоверие, гнев, страх и, наконец, смирение, вызванное осознанием горькой правды. – Только теперь я поняла истинный смысл моего назначения: я была всего лишь камушком в вашей игре в кюпу. Вы обманули меня, ваше императорское величество.

– Раз уж речь зашла про обман, я должна кое-что тебе показать.

Джиа встала и подошла к столу. Она порылась в ящике, вернулась со стопкой каких-то бумаг и, положив их на столик между ними, придвинула к Дзоми.