Стена Бурь

– Я пришел к вам с миром, – продекламировал он, обращаясь к чужеземцам. – Император Дара приветствует вас на этих берегах. Если вам нужна помощь, мой господин принц Тиму готов предоставить вам все необходимое.

Один из варваров, высокий мужчина лет сорока или пятидесяти, выступил вперед. Он сказал что-то Рути, но тот ничего не понял: речь чужеземца прозвучала как череда странных слогов.

Не смутившись, Рути жестом предложил стражникам поднести подарки и положить их на землю, примерно посередине между обеими ведущими переговоры сторонами: блюдо с жареной свининой; поднос с сырой рыбой, выложенной в форме логограммы ано, означающей «мир»; отрез шелка; свиток, на котором принц Тиму начертал каллиграфическим почерком логограммы «В пределах Четырех Морей все люди братья» – это была цитата из Кона Фиджи. Бывший императорский наставник тщательно отбирал подарки, призванные выразить гостеприимство Дара по отношению к чужестранцам и одновременно сохранить достоинство императора Рагина и принца Тиму, его полномочного представителя на Дасу. Возложив дары, стражники отступили, вернувшись на место. Высокий варвар, не спуская глаз с Рути, дал знак нескольким мужчинам из своей свиты подойти ближе. Варвары потрогали мясо и рыбу, попробовали немного, потом возбужденно замахали руками, подзывая соплеменников. Ели они с жадностью, постоянно толкали и отпихивали друг друга, чтобы добраться до угощения, и вскоре тарелки со свининой и рыбой опустели. Шелк унесли в лагерь двое мужчин, даже не удосужившихся вытереть предварительно жирные пальцы. Зато свиток с логограммами, тщательно разглядев, с презрением бросили на землю.

Бесстрастное выражение на лице рослого варвара при этом не переменилось ни на миг. Рути нахмурился.

«Начало не предвещает ничего хорошего».

Высокий чужак улыбнулся и показал на себя.

– Пэкьутенрьо, – произнес он медленно. Потом обвел рукой пространство, где размещался лагерь. – Льуку.

«Так, дело сдвинулось с мертвой точки», – подумал Рути. И старательно повторил незнакомые слова, пытаясь воспроизвести их как можно лучше.

Пэкьутенрьо, бывший, по его соображениям, кем-то вроде вождя варваров, удовлетворенно кивнул.

Тогда глава делегации указал на себя и медленно сказал:

– Дзато Рути. – Потом, подражая жесту Пэкьутенрьо, махнул рукой в ту сторону, где виднелись в отдалении войско и воздушные корабли. – Дара.

Пэкьутенрьо ухмыльнулся, обнажив два ряда кривых зубов. Улыбка каким-то образом сделала выражение его лица не дружелюбным, а хищным и угрожающим. Но, опасаясь оскорбить дикарей, Рути изобразил в ответ такую же ухмылку.

«Люди, называющие себя льуку, могут и не быть бессмертными, но дело с ними, кажется, иметь можно».

Пэкьутенрьо указал на эскорт Рути и жестами изобразил нечто вроде процесса снятия одежды. Ученый покраснел, как и остальные посланцы Дара.

«У этих варваров что, совсем стыда нет?»

Видя, что Рути и его спутники колеблются, вождь нахмурился.

Несколько соплеменников поспешили ему на помощь. Побросав под ноги оружие, они – как мужчины, так и женщины! – стянули со своих тел потрепанные куски шкур и меха и остались только в примитивных набедренных повязках, сотканных из каких-то растительных волокон.

Смущенный Рути покраснел еще сильнее и уже собирался отдать своим спутникам приказ отвести глаза, дабы пощадить чувства этих неотесанных варваров, когда голые дикари вдруг замерли, указали на оружие, а потом снова на себя и принялись охлопывать свои тела.

– Ах, вот в чем дело: они хотят сказать, чтобы мы разоружились! Это мера безопасности. – Рути энергично закивал, показывая, что наконец понял, и повернулся к стражникам. – Давайте делайте, что они просят.

– Мастер Рути, но разумно ли это? – спросил Джима, начальник стражи, которому доверено было также нести штандарт Дара. – Не зная намерений чужаков, нам не следует входить в их лагерь безоружными.

– Вот что бывает, когда тратишь жизнь на сражения, а не на чтение книг мудрецов, – назидательно заявил Дзато Рути. – Где твоя способность к состраданию? Попробуй взглянуть на все с точки зрения варваров. Посмотри, как примитивны их снаряжение и жилища! Металлического оружия нигде даже не видно. Вспомни, с какой жадностью бедняги пожирали принесенную нами еду! Представь, что ты оказался в чужой стране, далеко от дома: голодный, напуганный, в окружении могучей армии, вооружение и доспехи которой значительно превосходят твои собственные. Если бы группа таких людей захотела вступить в твой лагерь, неужели ты бы не потребовал от них жеста доброй воли?

– Я всю жизнь был солдатом, мастер Рути. И могу с уверенностью вам сказать: пусть мы и лучше вооружены, однако эти люди нас совершенно не боятся.