Стена чудес (СИ)

Долорес жила в лофте на десятом этаже в одном из самых тихих районов города. Первое, что увидел Пятый, как только они перешагнули через порог, это неубранный диван со скомканными одеялами, из которых выглядывала маленькая серая кошка. Прямо напротив оказалась мастерская: на полу клеёнка в разводах краски, мольберт с незаконченной работой и несчётное количество картин рядами под стенкой. Остальные, свёрнутые в рулоны, ютились на полках рядом с грязными палитрами, кистями и банками краски.

Пахло в квартире так же, как и от Долорес: растворителем, краской и цветочным освежителем воздуха.

— У меня бардак, — Долорес бросила ключи на стол и сбросила кеды. Пятый тут же вспомнил историю про корзинку для ключей, тихо фыркнул и тоже снял ботинки.

— Нормальная жилая комната, — он прошёл вглубь и замер. Кошка сосредоточенно следила за ним из-под одеяла, потом выбралась и подбежала трусцой. Подозрительно сощурила свои зелёные глаза, принюхалась к нему, нерешительно потрогала лапой и тут же обтёрлась головой о щиколотку.

— Ого, — Долорес села на корточки и потянулась к кошке. Погладила её по голове и кинула взгляд на Пятого: — Ей обычно люди не нравятся.

— Она просто почувствовала родную душу. Я тоже людей не очень. Можно я? — он протянул к кошке руки.

— Конечно. Если она пойдёт. А я пока соображу напитки. Типа… кола с мороженым, как тебе такое?

— Как будто нам десять, — Пятый хмыкнул. Кошка далась ему в руки и приобняла лапами за плечо, когда он встал, прижимая её к себе. — Звучит вкусно.

Долорес встала и ушла в тёмный угол. Щёлкнула включателем, освещая чёрно-белую кухню, точно так же испачканную нестираемой краской. На духовке висело вафельное полотенце с китчевыми котятами, посудомоечная машина мигала красными огоньками, сообщая, что закончила работу.

Пятый, всё так же с ластящейся кошкой на руках, подошёл к одному из окон в пол. Посмотрел на засыпающий город за стеклом, ласково перебрал пальцами мягкую шёрстку, расслышав в звоне стаканов, мурчании кошки и приглушённом шуме города новую музыку. Мотнул головой. Кошка ткнулась мокрым носом ему в щёку, и Пятый глянул на неё с удивлением.

— Я реально в шоке, — Долорес вернулась с двумя стаканами колы, в каждом из которых плавало по шарику мороженого. — Обычно она пытается всех выгнать. Мои друзья боятся ко мне приходить. У некоторых до сих пор шрамы на ногах из-за неё.

Пятый нехотя выпустил кошку и взял протянутый ему стакан:

— Что я могу сказать. Я обаятельный.

Долорес выгнула бровь:

— У тебя улыбка обаятельная. Особенно когда ты с ямочками улыбаешься. Не знаю, почему весь мир не лежит у твоих ног, когда ты так улыбаешься. В остальном ты всё ещё заносчивый говнюк. Но справедливости ради она тоже заносчивая говнючка, — Долорес потянула газировку через соломинку. Потом отдала ему свой стакан и вернулась к дивану, растянула одеяло и накинула сверху плед грубой вязки.

Пятый замялся, но когда Долорес похлопала по месту рядом, приглашая его сесть, всё же послушался и опустился на самый край. Протянул Долорес её колу.

— И давно у тебя кошка?

— Да, давненько, — Долорес растянулась на диване, подперев рукой голову. Пятый и думать не хотел, насколько может быть болезненно опираться на протез, но её, похоже, это устраивало. — Шесть лет. Мне её подарил бывший бывший, пытаясь избежать расставания.

Кошка запрыгнула на кровать, но побежала не к хозяйке, а снова к Пятому, решительно забравшись к нему на колени. Упёрлась лапками ему в грудь и вновь ткнулась ему носом в щеку.

— Морти, веди себя прилично, — рассмеялась Долорес. — А у тебя были когда-нибудь домашние животные?

— У мамы были сиамские коты. Как в мультиках, — Пятый всё же погладил кошку. — А отец перед смертью подарил мне мопса. Я назвал его мистер Пенникрамб, таскал с собой везде. Кроме репетиций, очевидно.

— Отец подарил его тебе, чтобы ты помнил его?

Пятый кивнул.

— Тебе некомфортно об этом говорить?

— Нет, всё в порядке. Это было давно, — он качнул головой. — А мне было десять. Отец долго болел, мы знали, что он умирает. Рак никого не щадит.

— Это всё равно… тоскливо, — Долорес села и погладила его по плечу. — Ты говорил, что твоя мать тоже умерла.

— Сердечный приступ, — Пятый помолчал немного. — Мне теперь нужно рассказать, как мистер Пенникрамб и мамины Биба и Боба умерли?

— Её котов звали Биба и Боба?

— Не таких имён ожидаешь от женщины, которая назвала сына Симфония №5, правда? — Пятый рассмеялся. — Я скучаю по ней каждый день.

— Вы с ней были близки, да? — Долорес поставила свой стакан на пол, скрестила ноги по-турецки и подпёрла бионическим кулаком подбородок.

— Были.

— Моя мать обязательно начнёт мне тебя в пример приводить, — Долорес тоже расхохоталась и махнула рукой. — А я выросла в маленьком городе, и у нас была огромная овчарка…

Пятый допил остатки своей колы и поставил стакан рядом со стаканом Долорес. Обнял кошку и вслушался в переплетение их голосов.

Ему было хорошо и спокойно. Он устал, рассказ Долорес успокаивал, и когда он всё же поддался утомлению и откинулся назад, кошка свернулась у него на груди.