Стена плача

Когда об этом зашла-таки речь, мы одновременно произнесли это имя. Тутанхамон стал самым известным из фараонов. Его мумия стала одной из доступнейших для исследователей, некоторые ученые пытались воссоздать его внешний облик и у нас, к тому же, был готов уже материал для клонирования. Как мы его добывали - это целая история. Тутанхамон был среди первых наших жителей, но не первый. Адам и Ева, Каин и Авель... Или Лилит? Первая из первых! Кстати, о Лилит. Все женщины вышли, как известно, из ребра Адама. Потому-то они и сладенькие такие... Как поджаренные в собственном соку бараньи рёбрышки... Ты же помнишь, какое это наслаждение, похрустывая сахарными косточками...

- Прям слюнки текут, - признаётся Лена, - мог бы и угостить.

- Вечерком! Потерпишь?

- От тебя дождёшься...

- Приглашаю, - торжественно произношу я.

- От тебя дождёшься, - не верит Лена.

- Так вот, - продолжаю я, - когда я спросил Тину о её родословной...

- Тину? Ты спросил?..

Лена не понимает, как я мог спросить Тину.

- Рест... Уже не смешно. Ты можешь хоть на время оставить Тину в покое?

- Она сказала...

- Интересно...

- Она так и сказала: «Я не...».

- Продолжай-продолжай... Смелее! Что ещё она тебе такого сказала, что ты так сладострастно уцепился за неё?

Сладострастно? Разве это заметно? Да нет никакой страсти! Есть дело, есть только дело, думаю я, которое без участия Тины (и только слепой уже этого не видит!) ни на шаг, ни на йоту не сдвинется с мертвой точки. Я это уже усвоил, несмотря на, казалось бы, явные первые успехи с геномом кузнеца. Тоже мне придумали - страсти!.. Хотя, правда... Если смотреть правде в глаза... Трудно глаза отвести. От Тины-то... Трудно-трудно!..

Ты засыпаешь, нагим откровением, накануне рассвета.

А я становлюсь отражённым дыханием. Кофейным летом.

Стекаю росистыми каплями с ласковых маков.

И в сны твои запросто вхожа. И сны - одинаковы.

А там - галдящие толпы, быков табуны, легионы спартанцев

берут Колизей...

Берут Колизей... И в сны мои - запросто, запросто!.. Мне кажется, что теперь я только и живу в своих снах. И мы там с Тиной там, в снах...

При чём тут сладострастие?!

- Так что же она сказала? - ещё раз спрашивает Лена.

- Я, - сказала она тогда, - не из ребра.

Стекаю росистыми каплями... с маков...

- То есть, - не понимает Лена, - из чего же? Из печёнки или из селезёнки?

Я молчу, затем:

- Не из глины, понимаешь? И не из человеческой плоти - из... гранита... если хочешь - из мрамора или хрусталя... Здесь значение имеет... твёрдость духа, понимаешь?

Мы снова узнаем друг друга из тысячи тысяч,

Из миллионов минутных случайных попутных...

- Не-а, не понимаю. Понимаю, что не из глины... И какая разница - из глины или хрусталя? Скажи ещё - из обожжённого кирпича. Песок, глина, цемент и - пламя! Она ж у тебя рыжая, помнится? Твоя Тина напоминает мне...

И взглядами встретимся...

- Из хрусталя... Нет... Какой там хрусталь?! Тина - если хочешь - алмазная! Чистый углерод! Если хочешь!.. Бриллиант каратов эдак под...

- Да ясно мне, ясно... Тут уж хочешь - не хочешь...

И где-то однажды сбудемся...

- И уже не требуется никакая филигранная огранка, понимаешь? Бриллиант он и есть бриллиант! Поэтому Тина...

- С тобой всё ясно, - говорит Лена, - что там было дальше?

А что дальше, дальше известно:

- И где-то однажды сбудемся! - уверяю я.

Лена не понимает:

- То есть?

- Затем, - говорю я, - пришел очистительный Потоп, оставивший нам Ноя с женой и каких-то там тварей по паре... Этих мы оставили в покое. Не то, чтобы воссоздать их геном для нас оказалось непосильным делом, нет, но это требовало скрупулезной и тонкой работы в течение длительного времени, а нас уже поджимали сроки, и мы махнули на своих прародителей рукой. А зря! Как потом оказалось, и об этом твердит Библейская заповедь, родителей надо чтить в первую очередь.

Значит, Тутанхамон!

- Как бы нам не напороться на месть фараонов, о которой трубят все газеты! - осторожничала Тамара.

Мы прекрасно представляли себе, что первый наш блин не должен ляпнуться комом. Что первая Пирамида, какой бы она не оказалась кособокой, должна быть принята миром, как спасительный очаг, как соломинка в бурном потоке истории, как первая капля дождя в засушливое время года. Но и как отборное зерно, нашедшее благодатную почву. Да, как стержень жизни, как ее основа, как кость, на которой вскоре нарастет мясо новой жизни. В то же время нам хотелось спрессовать в Пирамиде историю, все эпохи и эры, все часы и века. Человек появился в эпоху голоцена? Прекрасно! Первый неандерталец? Прекрасно! Или кроманьонец? Прекрасно! Но не всех же перволюдей нужно совать в нашу Пирамиду. Не всех поголовно, но только тех, кто оставил заметный след в истории человечества.