Стенание

На следующий день, в четверг, я согласился поехать с Бараком, Тамазин и Николасом в Гринвич, чтобы посмотреть на прибытие д’Аннебо. Адмирала должен был встретить сам король, после чего гость собирался переночевать в Гринвичском дворце, а в субботу ему предстояло проехать со свитой по улицам Лондона. Поездка дала бы мне возможность освоиться со всем этим, прежде чем играть свою, слава богу, весьма незначительную роль.

Мы встретились у причала Темпл. Там многие ждали лодок, чтобы отправиться вниз по реке. В основном это были целые семьи горожан, облаченных в лучшие свои наряды, поскольку день был объявлен государственным праздником. Лишь какой-то молодой человек без ноги с мрачным видом стоял в одиночестве, опираясь на костыль. Я подумал, что он был солдатом на этой войне.

Подошла наша очередь, и лодка с белым навесом от солнца повезла нас по оживленной реке. Даже лодочник был сегодня одет по-праздничному, а на шапке у него красовался венок из ярких цветов. Тамазин с Джеком сели под навес, а мы с Николасом — на скамью напротив них. Овертон надел широкополую шляпу для защиты от солнца, а я был в адвокатской мантии, но без цепи.

Миссис Барак весело смотрела на бурую воду.

— Интересно, удастся ли нам пробиться, чтобы увидеть его величество? — сказала она. — Говорят, он будет на королевском баркасе чуть ниже Гринвича и баржу д’Аннебо подведут к ней, чтобы Генрих приветствовал адмирала на борту.

Я посмотрел на жену своего помощника. Время приступов тошноты, слава богу, уже миновало, и Тамми вовсю цвела. На ней было то же платье, что и в день рождения Джорджа, желтое, с маленькой рубиновой брошью на груди, а на голове чепец. Тамазин поймала мой взгляд и положила ладонь мне на руку:

— Знаю, для вас это будет тяжело, сэр, после того, что пришлось пережить в прошлом году. Простите мое воодушевление, но я редко вижу интересные зрелища.

— А я — слишком часто. Но ты, Тамазин, разумеется, наслаждайся этим днем на полную катушку, — ответил я ей.

Река свернула на юг, и мы проплыли мимо Собачьего острова. Вся дорога была запружена бедняками, направлявшимися посмотреть на прибытие адмирала. За покрытой грязью дорогой виднелась болотистая местность, усеянная крестьянскими огородами с хижинами посредине. Привязанные к столбам сторожевые собаки яростно лаяли на проходящих мимо людей.

Показался Гринвичский дворец, построенный отцом нынешнего короля как символ новой династии, с его роскошным фасадом и стрельчатыми окнами. Лодки приставали к обоим берегам реки, и пассажиры выбирались из них и шли пешком, чтобы оказаться как можно ближе к дворцу. Мы тоже причалили. Я увидел неподалеку стоявшую на якоре большую баржу, ярко раскрашенную в белый и зеленый цвета Тюдоров, на носу которой развевался английский флаг. Вдоль бортов сидела дюжина гребцов в ливреях, изредка взмахивая веслами, чтобы удержать судно на месте. Длинная надстройка на барже сверкала золотом и серебром. Пурпурные занавеси были раздвинуты, показывая находившихся внутри, но мы были слишком далеко, чтобы рассмотреть их. Тамазин перегнулась через перила мостков, рискуя упасть в грязь, и Барак потянул ее назад:

— Куда ты лезешь, женщина?

Пока что ничего не происходило. Мы стояли среди глазеющей толпы, и вокруг журчало множество голосов. За баржей виднелся ряд мощных боевых судов, вставших на якорь вдоль южного берега, — это были огромные корабли короля, которые я видел в прошлом году у Портсмута. Разноцветные вымпелы, некоторые длиной до сотни футов, висели вдоль мачт и лишь слегка колыхались на легком речном ветерке. Я прекрасно помнил эти самые корабли — огромные, величественные, с ярко раскрашенной верхней палубой. Впрочем, одного не хватало: «Мэри Роуз», любимая трехпалубная каракка короля, флагман английского военного флота, покоилась на дне пролива Солент.

Послышался грохот открывающихся пушечных люков в бортах кораблей. Показались пушки и дали залп — конечно, без настоящих ядер, но с тучами дыма и грохотом, от которого затряслись мостки. Народ радостно закричал. Николас с энтузиазмом присоединился к всеобщим воплям, размахивая шляпой. Несколько женщин завизжали, но Тамазин посмотрела на меня с угрюмым видом.

Наконец они появились: впереди французский боевой корабль со стреляющими с обоих бортов пушками, а за ним — больше дюжины французских галер, гладких, быстроходных военных судов. Они проворно поднимались по реке. Все галеры тоже были ярко раскрашены, каждая в свой цвет, а установленные у них на носу пушки залпами отвечали на залпы наших пушек. Самая большая галера, покрытая от носа до кормы белым навесом и украшенная золотыми королевскими лилиями, причалила к барже Генриха.

Это было для меня уже чересчур: созерцание французских галер, которые я в последний раз видел, когда они стреляли по «Мэри Роуз»; дым; канонада, от которой тряслась земля…

Я коснулся плеча Барака:

— Мне нужно уйти.

Джек посмотрел на меня озабоченно:

— Божья кровь, да вам плохо! Вам нельзя идти одному. Ник, ищи лодку!

— Нет! — упрямо отказался я. — Со мной все будет нормально, а вы оставайтесь здесь.