Стенание

— Лорд Парр поставил человека, чтобы следить за тем домом, он знает, кто входит и выходит.

— Вам нужно взять кого-то с собой, сэр, — настаивал Овертон. — Я очень беспокоюсь за вас.

Я взглянул на своего ученика. Его веснушчатое лицо казалось искренне озабоченным, хотя я не сомневался, что в нем снова шевельнулась юношеская страсть к приключениям.

— Ну, если пойдет Никки, то мне тоже лучше пойти, — сказал Барак, — чтобы присмотреть за вами обоими.

Я немного помолчал в нерешительности, а затем покачал головой:

— Нет, вы оба уже и так сделали достаточно. Я уверен, что уговорю лорда Парра послать нескольких человек.

— А вдруг не получится. Мало ли как дело обернется… — приподнял брови Джек. — Ну что, возьмете нас с собой?

Я посмотрел на них и вдруг осознал, насколько мне важна поддержка Барака и Овертона. Ну не глупо ли отказываться от дружеской помощи, которую предлагают от чистого сердца? У меня вдруг перехватило горло, и я выговорил:

— Ну ладно уж. Так и быть.

Николас покачал головой:

— Хорошо бы узнать, кто стоял за теми двумя, что украли книгу королевы.

Барак рассмеялся:

— Ты слишком много хочешь, долговязый! Непохоже, что похититель — Рич, хотя подобный вариант не исключается. К тому же это вполне мог быть Ризли или еще кто-нибудь, действовавший по указке епископа Гардинера.

— Да, — согласился я. — Остается только гадать. Тут может быть замешана даже леди Мария с так называемой дурочкой Джейн, хотя сие предположение и весьма сомнительно. Или даже Сеймуры, действующие против Парров.

Джек поднял воображаемый бокал:

— За короля и его семейство, за всех его славных советников и героического адмирала д’Аннебо! За всю их долбаную компанию!

Я вернулся домой усталый и терзаемый чувством вины. Я не сдержался, возмутившись, что меня вечно используют, а разве сам я веду себя не точно так же по отношению к Бараку и Николасу?

В доме было тихо, и на чисто вымытых оконных стеклах сверкало дневное солнце. Это был дом богатого человека — во многих отношениях мне повезло. Я подумал про Мартина и Агнессу, которые сейчас, без сомнения, направлялись верхом на север, обмотав платками рты от пыли. По крайней мере, на те деньги, что я дал миссис Броккет, они смогли нанять хороших лошадей. Мне же теперь, пока я не подыщу нового эконома, придется обходиться Джозефиной и Тимоти.

Джозефина была на кухне, готовила ужин.

— Они уехали? — спросил я у нее.

— Да, сэр.

Я увидел, что девушка плакала.

— Сэр, перед отъездом мастер Броккет пошел в конюшню попрощаться с Тимоти, — сказала она.

Я нахмурился. Раньше Мартин никогда не находил времени на мальчика, считая, что я его балую.

— Уж не знаю, что он ему сказал, но я заметила, что после этого Тимоти очень расстроился; он плакал и не говорил почему, а потом убежал обратно на конюшню, — продолжала служанка. — Он будет сильно горевать, что Агнесса уехала. В последнее время бедняга вообще сам не свой.

— У меня имелась… ну, причина быть недовольным Тимоти, — сообщил я ей. — Я как раз собирался сегодня с ним поговорить. Сделаю-ка это прямо сейчас.

На лице Джозефины отразилось облегчение.

— Думаю, это хорошая мысль, сэр, — сказала она и торопливо добавила: — Если позволите сказать.

Я улыбнулся ей:

— Позволяю, Джозефина. Теперь ты отвечаешь за хозяйство.

Глаза девушки расширились: в них была смесь радости и тревоги.

Я же пошел в конюшню. Было слышно, как внутри топчется Бытие. Набрав в грудь побольше воздуха, я открыл дверь и тихо сказал:

— Тимоти, думаю, мы должны продолжить…

Но там никого не было — только моя лошадь в стойле. Потом я заметил на перевернутом ведре, где обычно сидел мальчик, листок бумаги с надписью: «Мастеру Шардлейку». Я взял его. Некоторое время назад я уговорил Тимоти пойти в школу, чтобы научиться писать, так что он, по крайней мере, знал алфавит. Я с опаской развернул записку.

Я сожалею о том, что сделал, что шпионил за Вами в тот день. Это было нехорошо с моей стороны. Я никогда не желал Вам зла, сэр. Клянусь Господом Иисусом. Мастер Броккет сказал, что он и миссис Агнесса уезжают, а все из-за меня, из-за того, что я сделал. Я недостоин оставаться в Вашем доме, поэтому ухожу странствовать.

Стеннающий грешник.

«Стеннающий грешник». Это написанное с ошибкой слово поразило меня. Хотя чему тут удивляться? В последнее время оно широко употреблялось в стране, где все больше и больше людей считали, что совершили страшные грехи и должны громко стенать, раскаиваясь перед Богом. Я отложил записку, упрекая себя в том, что вовремя не поговорил с мальчиком по душам. Но кто мог предвидеть такие страшные последствия? Мартин выполнил уговор, доставив в таверну записку, в этом я не сомневался, но потом выместил свою злость и обиду на ребенке. Грязный мерзавец!