Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

Через несколько дней раздался еще один телефонный звонок: Эмилио хотел написать книгу своих воспоминаний, и все подумали обо мне. Вот так просто. Нежданно-негаданно. Вообще-то это было не совсем так. Я понял это, только когда собрал все кусочки пазла вместе. По моей наивности это никогда не приходило мне в голову. Я, должно быть, сболтнул что-то об этом, что это хорошая идея – не только показать Стэнли в другом свете, увековечив его в прессе, но и дать каждому возможность насладиться эмоциями, которые могли вызвать слова Эмилио. «Давай поговорим об этом в деталях. Приходи в следующую субботу. Эмилио заберет тебя на станции». А, точно.

Я провел следующие дни, разрабатывая структуру книги, записывая идеи, предположения и вопросы, которые я хотел задать Эмилио. Это было так, будто я готовился к интервью, но, когда я добрался туда, у меня не было возможности что-либо предложить, потому что все было решено заранее. Эмилио и Жанет только с улыбкой кивнули и не восприняли, что я сказал. Как будто они уже точно знали, что я собираюсь предложить. Через несколько минут я согласился с тем, что не было смысла пытаться «продать» мой проект. Вместо этого я должен был приступить к работе. В тот же вечер, в пиццерии, я узнал больше: Жанет говорила от их имени и сказала, что я должен думать о книге как о подарке от нее для Эмилио и Стэнли. «Не нужно рассказывать, как вы собираетесь это сделать. Что бы вы ни придумали, нас устроит».

На обратном пути говорил в основном Эмилио, но никогда о книге. Он предпочел спросить меня о семье, о доме дедушки с бабушкой в горах и о саде с черепахами. В конце он спросил, как бы между делом: «Ну что, книга будет готова к Пасхе?» Это было 10 октября. До того, как я смог ответить, он добавил: «Она должна выйти одновременно во всем мире. Я думаю, это займет немного больше времени», – признался я с осторожностью. «О да, это всегда занимает больше времени, чем ты ожидаешь», – отметил Эмилио с улыбкой. Жанет тоже засмеялась.

Я провел следующий день с Эмилио на его чердаке, открывая свертки, в которых он хранил вещи из своей жизни в Англии. Каждая из них содержала в себе небольшое сокровище: вызывные листы с первого дня съемок «С широко закрытыми глазами», связка ключей от отеля «Оверлук», выцветшие полароидные снимки со съемочной площадки «Барри Линдона», страховые документы на «Мерседес» с подписью Эмилио рядом с подписями семьи Кубриков, рождественские открытки, подписанные Кристианой и Кубриком, письма от Стэнли с разъяснениями, как содержать дом и заниматься организацией кинопроизводства одновременно. Я был удивлен тем, что Эмилио не притрагивался ни к чему. Он позволил мне все упорядочить и каталогизировать. Все, что он делал – это отвечал на мои вопросы, когда я не мог разобраться, откуда взялась отдельная вещь. «Это точно так же, как с Андросом, – сказал он через какое-то время, – только вы не ругаетесь».

Одних выходных было достаточно, чтобы провести инвентаризацию всего. Не полную, поскольку вещи были повсюду: на чердаке, в гараже, даже в доме матери Эмилио. Поэтому наше исследование продолжилось после Рождества, после Пасхи и после Пасхи следующего года. Жанет украшала это хорошими обедами, за которыми мы почти всегда сводили разговор к кошкам (не случайно), и Эмилио осознал это, и он наслаждался, играя с моим энтузиазмом. «У меня есть для тебя небольшой сюрприз», – повторял он не один раз, когда мы приехали на станцию, и затем он показал мне памятные вещи, которые он нашел в гараже бог знает где: пластинку с саундтреками «Цельнометаллической оболочки», подписанную Кубриком, связку ключей из Чайлдвикбэри, пыльную фотографию его самого с усами напротив макета отеля «Оверлук».

Иногда вещи, которые он находил, оказывали на него глубокое влияние. Однажды он позвонил мне, и его голос дрожал от волнения. Он рассказал, что он нашел записку, которую Стэнли написал ему после того, как он решил вернуться в Италию. Она был в одном из карманов «Цельнометаллической оболочки» более десяти лет. «Он написал, что ему очень грустно, что я уезжаю… Я забыл об этом, об этой записке…»

Нелегко было решить, сколько значения придавать каждому эпизоду. Если бы вы спросили, а я действительно хотел спросить, то любого случайного дня, проведенного с Кубриком, было бы достаточно, чтобы написать сто страниц. Я хотел передать ритм этих дней, проведенных с режиссером, но в то же время я хотел оставаться верным образу Стэнли, который создавал Эмилио, оставив себя в стороне: для Эмилио Стэнли не был гением, который создал несколько бесспорных шедевров кино, он просто был лучшим работодателем, который мог бы у вас быть, окруженным лучшей командой помощников. Это было одновременно как учебный курс, так и школа жизни. Время от времени я волновался, не слишком ли я навязчивый, и задавался вопросом, не является ли расследование частной жизни Кубрика бестактным. Но достаточно было послушать Эмилио, чтобы понять, что он расскажет мне о фактах и впечатлениях, но никогда не раскроет секреты.