Стены вокруг нас

– Все они ведут себя так странно, потому что завидуют. На самом деле они знают, что ты вообще ни за что тут оказалась.

Снова ошибка.

Я смотрела на ее изуродованные ступни. У всех танцовщиц такие, сказала она. Посмотреть бы на нее во время танца. Как ни странно, после ее слов я поверила, что все происходит наяву.

– Все будет хорошо, Эмбер, ты справишься. – Ори почувствовала мой страх. – На свободе все сложится хорошо. Вернешься в школу. Обнимешь сестру. Она по тебе скучала, вот увидишь. И обязательно встретишь хорошего парня. Спорим? Напишешь мне и расскажешь.

Нет, нет и нет, хотелось сказать мне. Нет по всем пунктам, особенно насчет парня. Какой там мне может быть парень?

– А как же ты?

– Что я? – Она села на нижнюю койку, скрестив ноги, и окружающая серость выделила ее глаза. – Мне никогда не выйти. До сорока пяти, ты же знаешь. Считай, что вся жизнь.

Я знала. Так постановил суд. Когда Ори достигнет совершеннолетия, ее переведут в женскую тюрьму строгого режима, самую ужасную тюрьму во всем штате. Ори состарится в тюрьме. За тридцать лет она изменится так, что я не узнаю ее при встрече.

Ори правда хотела помочь

Ори правда хотела помочь, но ей удалось вернуть мне тележку с книгами только потому, что перевод на кухню еще не оформили официально. В «Авроре-Хиллз» ничего и никогда не давалось легко. Одни потуги казались бессмысленными и бесконечными, другие приносили плоды быстро, как щелчок кнута, мы даже опомниться не успевали. Но и те и другие неминуемо влекли за собой последствия, вопрос только когда.

Ори возвращалась после работы в огороде с плющом, который обещала Пичес в обмен на мою тележку. День за днем она проносила плющ мимо ничего не подозревающих охранников. Они не слышали шороха листьев, спрятанных под комбинезоном, не замечали выпавших на пол клейких лепестков ядовито-розового цвета. Она передавала их Пичес, а та змеей скользила по корпусу, останавливаясь в дверях камер. Те, кто покупал дурманящий товар, в обмен предлагали сладости из столовой или услуги (выполнить которые не успеют). В тюрьме немало возможностей произвести расчет.

Многие из нас искали способ уйти от реальности, особенно после той ночи, когда исчезли охранники, – а потом все вернулось на круги своя. Но я не собиралась примыкать к числу тех, кто одурманивал свой разум. Мне нужно было мыслить трезво.

Но воспоминания никуда не ушли. Они притаились за углом, поджидая.

Я видела, что туман застит взгляд многих девушек вокруг меня, чуяла сладковатый запах. Наркотики заставляли нас позабыть. Я все думала, если одна из нас устроит передоз – вспомним ли мы? И если вспомним, то что?

Ори расплатилась с Пичес за услугу, но та затаила зло. В середине недели всего за несколько дней до моего освобождения она ввинтилась передо мной в очередь в столовой и схватила верхний поднос, на котором стояла красная кружка. Я не могла отодвинуть ее. В тюрьме существует множество неписаных правил. Мы подчиняемся законам силы; тем из нас, кто не занимал верхнюю ступеньку в иерархии или однажды пытался занять, но потерпел неудачу, оставалось только смириться. Пичес с тем же успехом могла поставить мне ногу на грудь и вскинуть руку в победном жесте.

Я стояла за ней и ждала.

– Что такое? – обратилась она ко мне через плечо.

– Ничего, – выдохнула я.

Если я скажу что-то еще, даже попытаюсь пошутить, то рискую лишиться передних зубов. Я столько лет провела в тюрьме, но зубы сохранила.

– Что ничего? Ты ведь что-то хотела сказать?

– Что она сказала? – Нас накрыла тень Джоди, которая была на голову выше и меня, и Пичес.

– Ничего я не говорила.

Их поведение было совершенно ясным. Я получила свою бесценную тележку, да? Теперь счастлива, да? Значит надо выбить из меня дурь, потому что слишком довольных здесь быть не должно.

Я оставила пустой поднос на стойке, словно не хотела есть, и направилась к столу, за которым обычно сидела. Как только я приблизилась, все встали, как по команде, и отошли. За столом осталась сидеть только моя соседка по камере. В ее глазах светился вопрос. Она хотела поделиться едой, но я отвела ее руку.

Началось. Это месть.

Раньше на меня просто не обращали внимания. Я сидела рядом, слушала их разговоры, запоминала, раскладывала в уме по полочкам, придерживала на будущее. Теперь Джоди и Пичес провели черту – и отделили меня от остальных.

После обеда я пошла в библиотеку. Протирала обложки, распрямляла загнутые уголки страниц, подклеивала переплеты. Хотелось напоследок навести порядок.

Когда раздался топот, я поставила на место стопку книг.

– Привет! – протянула Джоди.

Пичес ухмыльнулась.

Я поняла, что будет дальше, и прикрыла голову руками.

Джоди ударила первой. В руках у нее был носок, в который она сунула что-то тяжелое. Кусок мыла? Обломок кирпича? Может быть, даже книжка – одно из карманных изданий? Так или иначе, было больно.

Пичес прихватила с собой два таких носка.

Я согнулась пополам, пряча лицо. Хорошо бы все-таки сохранить зубы в целости. А потом пришло странное ощущение невесомости. Так бывает, когда чувствуешь, что вот-вот потеряешь сознание.