Степь в крови

– Мне действительно будет нужна ваша помощь. Я переговорил с полковником Вершинским, руководившим организацией посольства. Он назвал трех лиц, знавших о миссии генерала Алмазова. Кроме этих троих, есть еще Глебов, но его оставим покуда. Вершинский выделил нам помещение во флигеле, примыкающем к штабу, там мы и проведем дознание.

– То есть вы, господин штабс-капитан, берете меня в помощники следователя? – Минин усмехнулся. – Право, я бы отказался, но фронтовая жизнь меня порядком измотала. Потому я принимаю ваше предложение, но лишь в качестве заслуженного долгими трудами отпуска.

– Скажите, – Зетлинг остановился и в упор посмотрел в глаза Минину, – вы хоть когда-нибудь говорите, что думаете?

– Хм… Очень редко. К чему это? Зачем людям знать, что я думаю?

– Чтобы они были вашими друзьями.

– К чему мне друзья? Они были у меня, и, поверьте, их было много. Были и подруги, милые и страстные. Но все в прошлом. Не нужно, чтобы кто-то забирался в мою душу. Прослыть же невеждой и нелюдимым я не хочу, оттого и несу всякую околесицу. Вы уж привыкайте, коли хотите опереться на мое плечо.

– Мы не такие уж и разные, как вы, видимо, думаете. Я до некоторых пор рассуждал так же.

– Если б мы были разными, я бы не сказал вам этого. Впрочем, такая женщина, как Мария Александровна, может вернуть к жизни всякого, даже самого законченного циника. Верно?

– Думаю, да. Но это к делу не относится.

– Разумеется. Вы лучше расскажите мне, с кем нам сегодня предстоит иметь дело. Я надеюсь, мне не придется их бить? Моя хрупкая душа противится применению грубой силы!

Первым из тех троих господ, с коими в эту майскую донскую ночь пришлось иметь дело нашим героям, был статский советник Петр Иванович Михнов. Это был полный господин пятидесяти двух лет, добрый семьянин, почитающий умеренность и определенность во всем. Оттого нам, добрый читатель, трудно будет на плоской бумаге изобразить всю глубину его недоумения от совершенно возмутительного и парадоксального приказа полковника Вершинского идти в какой-то флигель бог весть зачем, да еще в неурочное время. Но, преисполненный уважения к полковнику, Михнов все же преодолел врожденную брезгливость и постучал в дверь флигеля.

Навстречу ему вышел огромный в коридорной полутьме Минин, без промедления и всякого смущения ухватил гостя за шиворот, оторвал от пола и внес в комнату. Михнов обомлел. Голова его закружилась, скромная обстановка комнаты и наглые смеющиеся лица Минина и Зетлинга заплясали перед глазами. Он чуть было не упал в обморок, но тотчас был приведен в чувство болезненным ударом под лопатку.

– Но! Сохранять хладнокровие!

Михнова передернуло, он открыл глаза и испуганно осмотрелся.

– Саша, принеси гостю воды, – Зетлинг поднялся со своего места, подошел к Михнову и доверительно положил руку на его плечо. – Не беспокойтесь. Мы всего лишь имеем к вам несколько вопросов. А когда вы со всей искренностью, столь присущей вам, ответите на них, мы вас отпустим. И этот неприятный вечер останется в прошлом. Но для этого, – Зетлинг склонился над дрожащим Михновым и заглянул в его глаза, – для этого вы должны взять себя в руки. Договорились?

– Дима! – в комнату, сотрясая дверной косяк, ворвался Минин. – Нет там воды! Зато есть добрый колун! – Минин со свистом рассек воздух огромным топором и вонзил его острие в пол. – Может, прямо так кончим гада?!

– Нет, что ты! Ведь Петр Иванович наш друг, он готов поведать нам преинтересную историю о том, как продал посольство генерала Алмазова? Разве ж можно расставаться с таким человеком?

Минин стоял у входа, грозно скрестив руки на могучей груди и едва сдерживая смех. Зетлинг склонился над несчастной жертвой и сдавливал его плечо. Михнова била дрожь, его глаза бегали по пыльным стенам слабо освещенной комнаты в отчаянном поиске спасения. Ему было больно и страшно.

– Что? Будешь отвечать на вопросы?

– Д-да. Буду, – простонал Михнов.

– Тогда расскажи-ка нам, как ты собирал корреспонденцию для посольства и кто об этом знал.

– Письма… Там были письма, – Михнов вздохнул и пытался взять себя в руки. – Они собирались в штабах воинских подразделений и поступали ко мне. Я их должен был хранить и отправить в Сибирь, в армию Колчака.

– Что это были за письма?

– Я не читал их. Но в основном письма офицеров семьям, или наоборот. Дружеская переписка…

– Много их было?

– Несколько сотен.

– И каким же путем вы намеревались доставить их в Сибирь?

– Обыкновенно их перевозили английские суда через Атлантику, Тихий океан на Дальний Восток. Так делалось всегда. Но… – Михнов обреченно поник головой, – в конце марта, я не помню точной даты, ко мне пришел полковник Вершинский и забрал всю корреспонденцию. Он сказал, что отправит ее сам, с посольством через Каспий. Я… я отдал ему…

– И письмо Деникина тоже?

– Какого Деникина?

– Генерала Деникина! – рявкнул Минин, так что Михнов подскочил на стуле. – Генерала Антона Ивановича Деникина, командующего Вооруженными силами Юга России!

– Я ничего про… это не знаю…

– Не лгать! – Минин наотмашь ударил кулаком по стене.