Степан Бандера и судьба Украины

«Костельник занимает квартиру из четырех комнат, две из них, которые я видел, хорошо обставлены, особенно столовая, — записал подполковник Карин. — За столом некоторое время разговор велся обычно-салонный. Костельник рассказывал, как увлекается рыбной ловлей, сорвался из-за стола и вприпрыжку, по-юношески, приволок целую связку удилищ, описывал места рыбной ловли. Костельник усиленно угощал и, видимо, интересующий меня разговор оставлял на послеобеденное время. Я, прервав его, заявил, что деловых вопросов на десерт не оставляю».

— Раз уж вы настаиваете, то ничего не поделаешь, — развел руками Костельник. — К Проводу ОУН* мы нашли пути, поставили вопрос о возможности переговоров и получили ответ: «Нужно было с этим делом обратиться к нам до рождества. Теперь уже поздно».

Карин демонстративно записал его слова в блокноте. Уточнил:

— Как это нужно понимать?

Постельник и Котив развели руками:

— Разве этих людей поймешь? Сами ломаем голову, чтобы понять.

— Каким бы ответ ни был, — недовольно заметил Карин, — но если он не положительный, то тем хуже для тех, кто именует себя Проводом ОУН* и иже с ними. Значит, они не отдают себе отчета в том, что их ожидает. Если они не сложат оружия — мы их всех уничтожим не сегодня, так завтра.

— Ну, что вы поделаете с дураками? — экспансивно заговорил Постельник. — Разве они политики? Они — дураки. Но мы на этом своих усилий не прекращаем. Будем склонять их к переговорам. Я сам не понимаю, на что они надеются. Не понимаю именно теперь, когда побывал в Москве. Ведь, господин министр, в Киев и в Москву мы ехали со страхом. Думали, не возвратимся, что нас где-нибудь случайно бандеровцы подорвут или во время перестрелки убьют. Нас пугали тем, что они действуют на Украине везде и даже в Москве, где ими будто бы был взорван дом партии. А как боялась этой поездки моя жена, если бы вы знали! Молила меня, чтобы я не ехал, а когда я уезжал, то она считала, что больше не увидимся. Приехали в Киев, оглядываемся боязливо по сторонам — вот-вот начнется перестрелка! Сидим в театре, слушаем оперу «Наймичка», а я, нет-нет, да и взгляну на потолок, думаю, взорвут нас наши герои, и погибнешь во славу Украины…

Постельник поведал, как в антракте кто-то тронул его за плечо. Оказалось, земляк из Галиции, работает в опере. Постельник шепотом спросил его:

— Слушайте, нам здесь не опасно? Тут, говорят, у вас бандеровцы действуют?

— Какие бандеровцы? — со смехом ответил земляк. — Никаких бандеровцев у нас нет…

Постельник продолжал свой рассказ:

— А в Москве… Думаете, у нас там нет своих связей? Есть. Спрашивали мы и у них о бандеровцах — ничего они

не знают. Ехали мы из Киева поездом. До Шепетовки все было совершенно спокойно. Только от Шепетовки до Львова в одном месте горели хаты. Кто их поджег — не знаю. К чему это я говорю? А к тому, что мы теперь знаем, что бандеровцы — это наша местная беда, пора с ней покончить и мы в этом направлении будем работать.

Карин ответил Костельнику, что рад тому, что они, наконец, удостоверились в правдивости заявлений советского правительства о том, что бандеровщина — это продукт галицийский.

— Ваш, — подчеркнул подполковник.

— Почему мой, господин министр? Вы знаете, когда я бывал у себя на родине — в Югославии, мои сербы спрашивали меня: «Габор, зачем ты связался с нищими галичанами? Габор, чому ты звязався з цымы жебракамы — галичанамы?» А вы меня упрекаете в том, что они мои, — смеясь, ответил Костельник…

Карин сменил тему и обратился к Костельнику и Котиву:

— Когда вы прекратите поклонение Риму? Ватикану? Чужому для вас папе?

— О, к этому идем быстрыми шагами. Для нас этот вопрос уже решен. Недаром я шестнадцать лет работал над своим трудом по этому вопросу, — ответил Костельник.

— Не совсем, видимо, решен, — заметил Карин, — если ваш митрополит сказал, что мыслит воссоединение православной церкви с греко-католической только под главенством Рима.

— Что такое митрополит Иосиф? — запальчиво начал Костельник, но удержался от того, чтобы произнести какое-то крепкое словечко. — Это же не Андрей Шептицкий! Тот был умница. Он, к слову сказать, очень хорошо о вас отзывался, а митрополит Иосиф здорово боится вас. Вы на него нагнали страха во время последней беседы, он ходит теперь в унынии.

— Это для него полезно, так как некоторые люди от страха умнеют, — заметил подполковник.

Рассмеявшись, Костельник спросил его по-свойски:

— Господин министр, что вы тут, во Львове, так долго делаете? Вы простите меня, но я у вас спрашиваю как иезуит, неужели наша церковь заслуживает такого внимания с вашей стороны?

— На иезуитские вопросы разрешите вам, господин доктор, по-иезуитски и ответить, — начал Карин.

Костельник его перебил:

— Вы прошли и эту науку?

— Да, благодаря вам, кончаю курс, чтобы ориентироваться на Западной Украине. В частности, изучаю деятельность известного вам Петра Скарги, советника короля иезуитов Сигизмунда III. Надо же решить, что делать с выдуманной им комбинацией, именуемой унией.

В столовую вошла жена Костельника. Хозяин познакомил с ней гостя, заметив: