Степан Кольчугин. Книга вторая

Некоторые офицеры, особенно молодые, хотели поскорее выписаться из госпиталя и вновь пойти на фронт. Здесь говорили о событиях войны, сообщали новости, здесь Сергей впервые узнал подробно о гибели Самсоновского корпуса в болотах Восточной Пруссии, о громадном немецком наступлении на Париж, о гибели авиатора штабс-капитана Нестерова, протаранившего немецкий аэроплан, услышал фамилии немецких военачальников, руководивших операциями против России, — Гинденбурга и Макензена, узнал, что генерал Зальц, ранее командовавший армией, смещен и заменен Эвертом; узнал он, что его полк участвовал в огромной победоносной операции нескольких русских армий против австро-венгерской армии. Его поразило, что на позициях он ничего решительно не знал ни про Государственную думу, ни про то, что германские крейсеры прошли в Черное море и обстреляли наши порты и что Турция вступила в войну. Он знал лишь, что поручик Аверин — плохой шахматист, что Улыбейко справедливо делит обеденные порции, что прапорщик Солнцев часто употребляет ругательства и любит гонять вестового в опасные экспедиции за свежим молоком. Больные офицеры были уверены, что война окончится в самом ближайшем будущем победой России. Считали, что после прорыва русской армии через Карпаты в венгерскую долину Австро-Венгрии придет конец и она подпишет сепаратный мир, а после этого с Германией удастся справиться в течение месяца или двух. Почти все офицеры верили, что война навязана России, что Россия защищает себя и славян на Балканах от тевтонского нашествия. Да вообще о целях войны почти не говорили, ибо они казались несомненными. Людей же, желавших поражения самодержавной России, считали преступниками.

В офицерской палате к Сергею отнеслись хорошо. Многие из больных не были фронтовиками, а служили в штабах. Они сразу сообразили, что если вольноопределяющегося кладут в особую офицерскую палату, да еще главный врач приходит справляться, доволен ли он (честь, которую он оказывал не всякому полковнику), то дело, очевидно, не просто.

Подпоручик Магнус — фантазер и мистификатор — пустил слух, что Сергей — незаконный сын командующего фронтом. Все офицеры от скуки охотно поверили этому и в разговорах с Сергеем делали всякие тонкие намеки, которых он совершенно не мог понять.

Восхищала его офицерская еда: бульон, пирожки, куриные котлеты, морковные и капустные пюре, желе, компоты. Он ел с довольным, сосредоточенным лицом, не пропуская ни одного блюда, и часто просил добавки. Тяжелобольных в офицерской палате почти не было. Здесь чаще смеялись, шутили. Сергей вскоре вошел в этот маленький условный мир. Магнус вешал над дверью кружку с водой, и, когда входил санитар, кружка переворачивалась, и это вызывало всеобщее веселье. Все были влюблены в сестру милосердия Люсю Сергеенко и вели долгие шуточные споры: к кому она подойдет первой, у чьей постели дольше просидит, кому позволит поцеловать себе руку. Штабс-капитан Новиков читал лекции о разведении орхидей: он, оказывается, был известен среди садоводов и даже написал маленькую книжку — «О некоторых условиях, необходимых для успешного выращивания орхидей». Эту книжку он давал каждому вновь поступающему в палату, получил ее и Сергей. Прапорщик Шнуровский знал наизусть почти всего Игоря Северянина, много стихов Лермонтова, всю «Гаврилиаду» и охотно, «с выражением», декламировал.

Толстый Мерцальский, служивший по интендантскому ведомству, знал тысячи анекдотов; у него была переплетенная в кожу книга, в которую он записывал анекдоты, Он этой книги никому не доверял и держал ее всегда у себя под подушкой. Однажды, когда он спал, Магнус вытащил книгу и вслух стал читать. Она оказалась разбитой на отделы, имелось специальное оглавление: армянские, еврейские, гимназические, про священнослужителей, медицинские, солдатские, офицерские, детские, семинарские, политические. В книге даже имелся отдел «С других планет», в котором был записан лишь один анекдот, начинавшийся: «Однажды один марсианин...» Была игра — кто больше назовет напитков, и в пей всегда побеждал седой грузин Шервашидзе. Он сыпал десятки всевозможных замысловатых названий.

Был штабс-капитан Рюмин — интересный рассказчик, коллекционер старинных монет; он никогда не расставался с двумя уникальными афинскими монетами овальной формы и по нескольку раз на день вынимал их из небольшого мешочка, висевшего у него на груди. Поручик Навашин учился когда-то пению и часто по просьбе больных пел вполголоса:

Что верно: смерть одна,
Как берег моря суеты,
Нам всем прибежище она.

Пел он также «Вот прапорщик юный с отрядом пехоты» либо модную песенку начинавшей приобретать известность Изы Кремер:

Терпи немного, держи на борт,
Ясна дорога, и близок порт.
Ты будешь первый, не сядь на мель...

Больные вполголоса подпевали ему:

Чем крепче нервы, тем ближе цель.