Степени (СИ)

Еле слышно и немного глухо, но по-прежнему умудряясь сохранять свой независимо-официальный вид, подразумевающий, что нет в этом ничего страшного или чрезвычайного, так, некая подробность из биографии, не стоящая ни особого внимания, ни особых переживаний.

Стараясь не судить заранее о степени катастрофичности для их и так не слишком в последнее время тёплых отношений, по убийственному взгляду Нейтана, заторможенно, как в замедленной съёмке, поднимающемуся вверх до её застывшего лица.

Этот взгляд был единственной его реакцией, но миссис Петрелли не была уверена, что лучшей.

Возможно, она ещё пожалеет, что он не закричал.

Но сейчас она как никогда надеялась на благоразумие своего сына.

Потому что его благоразумие – как никогда – было ей необходимо.

====== 80 ======

Никогда ещё её надежды не падали с такой огромной высоты.

Никогда ещё её самонадеянность не была настолько беспочвенной и отчаянной. Но, лишённая в борьбе за исправление ошибок Прайматек своего главного козыря в лице усовершенствованного Питера, она действительно оказалась в безвыходном положении.

Она осознавала свою вину перед младшим сыном, понимая, что, жестоко ошибшись с его возможностями, она собственными руками подвела его к пропасти безумия – но это не мешало ей испытывать некоторую досаду на него за то, что он не справился со способностью Сайлара. Они должны были быть сильными, её сыновья. Они должны были быть сильнее всех, кто бы их ни окружал, и как можно дольше оставаться живыми. Когда они были детьми, она находила в себе силы лишать их ласки, не давая расслабляться до состояния безвольных тряпок. Когда они повзрослели, ей пришлось искать новые способы воздействия, и всякий раз разные, и не всегда честные, но в этом ей не было равных, и она редко не достигала поставленных в отношении сыновей целей. Особенно с Нейтаном.

Но сейчас всё было иначе.

Сейчас Питер лежал без сознания, а Нейтан – её достойный ученик, знающий большинство материнских скрытых приёмов и способов манипуляций – он всё ещё не простил её, и изначально был настроен против всего, что она скажет, и сканировал каждое слово на ложь.

Поэтому она не нашла лучшего выхода, кроме как выложить перед ним все карты, касающиеся данной ситуации.

Очень надеясь, что он её поймёт.

Очень надеясь на его благоразумие.

Ошибаясь как никогда.

* *

Документы, эксперименты, анализы…

Они поднялись в кабинет матери, и она предоставила им всё, что касалось технологии привития способностей, все архивы, все наработки.

Но она не понимала… она действительно не понимала всего того ужаса, что они натворили. В её голосе сквозила хорошо скрываемая, но всё же заметная Нейтану гордость, когда она говорила о том, что они пытались превзойти бога. Она вздрогнула, когда он швырнул перед ней папку со своими файлами – тридцатилетней давности! ему не было и десяти лет! он был ребёнком! их! ребёнком! – но скорее от резкого и громкого движения, чем от стыда.

Это не укладывалось у него в голове.

Они использовали людей, как подопытных кроликов.

Детей.

Собственного сына.

Что это было вообще?

Особо изощрённый цинизм? Ущербность, патология, бездумность? Как они могли!?

И как ответ – разом всплыли подзабытые уже воспоминания, вечные родительские ожидания, отстранённость матери, призраки досады в глазах отца. Незримая дистанция, которую не под силу было преодолеть одному ребёнку, без желания на то его родителей.

То, что в детстве он полагал нормальным, не представляя себе иного отношения, да и во взрослом возрасте находя в подобном поведении родителей определённую разумность – сейчас, в свете новых обстоятельств, казалось чудовищным.

Потому что раньше, несмотря ни на что, он верил в то, что его любят, и рады самому факту его существования.

Но сейчас… Что он должен думать сейчас, зная о том, что его использовали для экспериментов?

- Твой отец был разочарован, что ты родился без генетического кода. Но мы подумали, что в силу наследственности твой организм справится, и мы были правы.

И это должно его успокоить? Это должно помочь понять?!

Но, конечно, это многое объясняло. Он смутно припоминал какое-то обследование в какой-то странной больнице. Какие-то инъекции. Интересно, будь у них тогда гаитянин, стёрли бы они память своему малолетнему сыну? Нейтан почти не сомневался в этом. Сейчас, судорожно перебирая воспоминания, он всё больше находил признаков изменения отношения отца к нему после тех «обследований». Кажется, именно тогда тот как будто ещё подтянул узды и ужесточил давление, поднимая планку для своего и так старающегося на все сто сына, активируя стремление быть идеальным, самым лучшим сыном для самых лучших родителей.

Следующий год, пожалуй, был самым тяжёлым для Нейтана, а потом всё закончилось также внезапно, как и началось.