Степени (СИ)

Ослабляя контроль над способностями, невыносимо желая знать, что творится там, за шрамами, поддаваясь эмпатическому зову, по всей ширине спектра улавливая, впитывая чувства брата, наблюдая, как тот пытается передавить этот поток эмоций, но терпит катастрофическое поражение.

Распознавая в Нейтане те самые желания, что видел в будущем, но ещё не изломанные, а набирающие цвет, грозящие разрастись буйно и беспощадно, несмотря на сознательное игнорирование.

Видя в них куда больше чувств, чем физиологии.

И такое же, как у него, изнеможение.

И это было гораздо больше того, что он ожидал, но меньше того, что хотел бы знать ещё, и, отзывчиво реагируя на ослабление контроля над способностями и страстное желание новых знаний, в нём снова начала закипать жажда и, очевидно, его лицо изменилось, а сверлящий взгляд, вновь обращённый к глазам Нейтана, налился хищной решимостью, потому что тот вдруг побледнел, неверно истолковав его намерения, очевидно испугавшись того, что Питер прочтёт сейчас его мысли – как будто это могло быть страшнее вскрытого черепа – и резко выдохнул:

- Нет!

Сбивая этим с толку уже успевшую прицелится к его лбу жажду, вырывая у брата нервный смех, прерывистый и всхлипывающий:

- Не бойся. Никогда. Больше никогда… – и скомканное объяснение в ответ на вопросительный взгляд, ведь он имеет право знать, почему его младший братец больше никогда не полезет за его мыслями. Знать то, что произошло в том проклятом разваливающемся мире. Знать всё!

- В будущем ты сам просил меня об этом, и там, под всеми этими твоими мыслями о полном вооружении и спасении мира, в тот момент больше всего ты хотел, чтобы я убил тебя… и я… это был голод… но это был я… понимаешь!?… я… я убил тебя, – совсем срываясь на истерику, выдавил он, не понимая, почему Нейтан продолжает удерживать его, не отталкивает, и не сбегает. Не падая только потому, что тот всё ещё стоял рядом.

Молча, ничего не говоря, Нейтан обхватил его за затылок и, до боли смежив веки, привлёк к себе, прижимаясь лбом ко лбу.

Лишая Питера, раскачивающегося между жаждой, и тем… другим… неправильным-законным желанием, остатков выдержки.

- Нейтан, я больше не могу, – всхлипнул тот, сдаваясь, разжимая кулаки и разворачивая руки ладонями к брату, снова касаясь его рубашки, но уже не сминая её, а зачем-то разглаживая; отчаиваясь его молчанием, бездумно теребя пуговицы и отвороты, щекотно касаясь волос на груди, дрожа, не зная, за что схватиться, продавливая тонкую хлопковую ткань, перебираясь руками всё дальше – на плечи, шею, подбородок; всё больше напоминая беснующуюся, бьющуюся в клетке птицу, – я не могу… не могу…

Проваливаясь в личное чистилище и утягивая за собой Нейтана.

Перехватывающего, в попытке удержаться за здравомыслие, его запястья, откидывающего их назад, себе за спину, только чтобы избавиться от этих блуждающих и вряд ли ведающих, что они с ним творят, пальцев.

- Давай, держись… Пит, пожалуйста… – он соскользнул лбом дальше, обнимая брата, почему-то решив, что так, щекой к щеке – не видя перед собой его затянутых солёной пеленой глаз, не чувствуя его выдохов и судорожных пальцев – станет легче.

Сию же секунду понимая, как жестоко ошибся.

Питер застыл, обмирая от стягивающегося вокруг него кольца рук.

Да… Вот так… Прижаться скулами, обдирая друг друга щетиной, и сдохнуть, разрываясь в клочья от этой условной дозволенности, чувствуя по гуляющим желвакам Нейтана, как сильно стиснута его челюсть, чувствуя влагу его пота и своих проклятых слёз. Сдохнуть от понимания того, насколько этого невыносимо много и насколько невыносимо мало. Сдохнуть, сдохнуть, сдохнуть!… прижимаясь к его щеке. Просто умереть – тихо или в муках, неважно – от своего преступного счастья.

Ещё бы сдержаться, и не начать тереться о подбородок, прихватывая его приоткрытыми губами, и без того слишком тесно и откровенно прижатыми к нему. Дыша тяжело и поверхностно. Зачем-то обманывая себя, что Нейтан ничего не понимает, прекрасно зная, что это не так.

Но дрожь беспощадна и, как бы Питер не пытался замереть, ему не потребовалось много, чтобы почувствовать шершавость щеки брата сверхчувствительной сейчас кожей губ; чтобы запустить цепную реакцию – отозвавшегося на губах пульса, покатившегося по телу вниз, пронзающего ёкнувшее сердце и схватившийся спазмом живот.

Вызывая недвусмысленную реакцию тела и снова низвергая в панику.

Как будто нечаянно отстраняясь, едва ли не седея при мысли, что Нейтан может почувствовать больше, чем должен был – но как будто нарочно делая это одновременно с его горячим, совсем не помогающим успокоиться, шёпотом:

- Ты должен с этим справиться.

- А ты? Как справляешься ты!? – он же знал, что Нейтан где-то рядом с ним в этом безумии! Он же знал!

Но тот только смотрел на него непроницаемым взглядом, и больше ничего не говорил.