Степени (СИ)

Он утратил способности – это почему-то не укладывалось в голове у Клер. На время – думала она – только на время, и так было легче признать действительность. И постепенное осознание этого факта вдруг открыло ей глаза на иное несоответствие, которому она совершенно не придала значения вначале: если он не исцеляется, то почему тогда не разбился, упав с такой высоты?

====== 89 ======

Не сдержавшись, Питер дёрнулся, когда Клер, сидя за его спиной, коснулась одного из самых глубоких порезов на его плече. Он отвык от такой долгой боли. Регенерация успела разбаловать его. И он даже не мог понять, ему и в самом деле так больно или это лишь капризы его не желающего возвращаться к смертному состоянию тела. Стараясь не демонстрировать страдания, он искусал изнутри все губы и щёки, его лицо от напряжения превратилось в маску, но Клер, кажется, было всё равно. Она бережно обрабатывала его раны, не пугаясь вида крови, как видавшая виды заправская медсестра, и всё ещё смотрела, как на героя – прямо навстречу кидаемым на неё из-за плеча косым взглядам.

И было в этом что-то такое уютное. Такое, чего он давно не испытывал. То ли отголосок прошлого, то ли аванс на будущее. Ощущение семьи, не надорванное ни всевозможными долгами, ни невозможными желаниями. Так хорошо…

Хорошо, что он успел навести порядок, когда отправился в Пайнхёрст, некстати подумал он, и прикрыл глаза. Порезы уже не столько пронзало, сколько жгло, и это было даже почти приятно.

Стресс потихоньку отпускал его, и, будто обрадовавшись его расслаблению, мысли заметались в хаотичном порядке. Но, нагулявшись по самым неожиданным уголкам подсознания, поворошив их и не обнаружив ничего особо нового, они постепенно начали возвращаться к последним событиям.

- Я всё думаю… почему выжил после того падения, – Питер повернулся к Клер, желая увидеть её реакцию на то, что он собирался озвучить, на то, во что он сам до конца не верил, но по-иному объяснить не мог, – может, Сайлар не хотел, чтобы я погиб? Хотел, чтобы я ушел живым?

- И решил выкинуть из окна?

- Он замедлил падение, – убеждая в этом Клер, Питер словно сам прорастал уверенностью, – говорю тебе, он спас мне жизнь!

Нет, всё-таки то, что делало Питера её героем, никак не зависело от наличия у него способностей. Но, если год назад это вызывало у Клер чистый восторг, то сейчас – ещё и мучительное беспокойство.

Боже, он ведь стал смертным!

Он сам это понимает?

Ему нельзя продолжать настолько доверять людям! И ведь даже если она ему об этом скажет, это ничего не изменит. Не изменит его. У бабушки и отца было много времени для слов, но и этого оказалось недостаточно. Он всегда будет таким…

Глядя в его взволнованные, транслирующие самую горячую убеждённость в не безнадёжности Сайлара глаза, Клер чувствовала себя старухой.

Ну уж нет, Сайлар – зло, и точка. Он не стоит оправданий. А то, что её собственные мысли и чувства в его отношении были совсем не однозначными – не имело никакого значения. Она ни секунды не собиралась размышлять о причинах его поступков, даже если её мысли так и норовили свернуть на эту скользкую дорожку. Он раздражал её, даже бесил – если быть совсем уж честной – и она точно знала: ни в каком качестве его не должно было быть в её жизни. Тем более в качестве члена семьи. Ну уж нет. Ей и появление отца далось непросто. Биологического отца. Нейтана. И в его реабилитации немалую роль сыграл Питер. Но с «дядюшкой» Сайларом вряд ли поможет даже он.

Угрюмо отмахнувшись от мыслей о том, о ком вовсе не хотела сейчас думать, она снова вернула всё своё внимание сидящему перед ней израненному «дядюшке» Питеру.

И невольно улыбнулась.

Да, может быть, и не старухой, но как минимум старшей его сестрой она точно сейчас себя чувствовала.

При касании к его выделяющимся от напряжения в ожидании боли мышцам чувствовалась сила, большая, чем это можно было бы предположить по первому взгляду, но что-то – наверное, беззащитность всей его позы, или доверчиво выставленная спина, или упрямое намерение выглядеть стойким и закушенная изнутри щека – вызывало умиление, от которого хотелось одновременно и улыбаться и плакать.

Горе-герой…

Тишина продолжала укутывать их спокойствием и уютом.

Теперь ссадины нужно было заклеить, и Питер, повернувшись так, как было удобно Клер, снова прикрыл глаза, чувствуя, как начинает подбираться накопившаяся усталость. Она обволакивала, словно вата, начиная с кончиков пальцев и кончиков мыслей, пробираясь всё дальше по телу и разуму, и время уже начало блаженно прерываться, скрадывая у реальности целые куски между вроде бы короткими промежутками вызванных уколами боли вздрагиваний – взбадривающих, но почти мгновенно теряющих этот эффект – и Питер уже почти перестал этому сопротивляться, когда в тишину квартиры и его закемарившее сознание ворвался знакомый, никак не ожидаемый здесь и сейчас голос:

- Клер? – и едва не взорвал всё его существо.