Степная царица

Хотелось бы Арпате считать иначе, но каждый день подтверждал сказанное Верховным. Править племенем без помощников было невозможно, а они следили за ней, как волки следят за своим вожаком, – не только в ожидании знака, но и для того, чтобы не пропустить тот момент, когда можно будет наброситься на вожака и перегрызть ему глотку. Приходилось приспосабливаться, хитрить и дергать за ниточки, управляя людьми.

В основном это были мужчины, хотя порой жены и дочери иных пытались вмешиваться в их дела. Таких честолюбивых женщин Арпата подвергала унижению и осмеянию. Одни уползали в норы, зализывая раны. Другие пытались жалить, но безуспешно. Благодаря наставлениям жреца, царица всегда была наготове, всегда на шаг впереди своих соперниц и соперников. Со временем она научилась так искусно стравливать их, что, пока приближенные грызлись, сама она оставалась над схваткой, недосягаемая и неуязвимая.

К концу второго года правления вокруг Арпаты сплотился десяток самых близких ее советников и соратников, не вполне доверяющих друг другу и рьяно борющихся за ее признание. Жены военачальников перестали совать нос в мужские дела, хорошенько усвоив, что в противном случае им попросту его откусят. Она осталась одна на вершине власти. Это порождало чувство гордости. Это сковывало сердце леденящим одиночеством.

Арпата очень скоро усвоила, что за каждую привилегию, которую давала ей корона, приходится расплачиваться собственной жизнью. У нее практически не оставалось свободного времени. Вместо того чтобы шить или мастерить украшения, как это было прежде, она проводила по полдня в седле, обучаясь искусству боевой езды и обращению с оружием. Она не имела права хоть в чем-то уступать мужчинам в ратном деле, зная, что иначе не добьется и не сбережет их уважение. Когда случалось отправлять отряды за сбором дани или для объезда границ, Арпата часто принимала участие в этих походах.

Войско ее было невелико, так как после разгрома, учиненного Филиппом, многие скифы прибились к другим племенам в поисках лучшей доли. Под началом Арпаты находилось всего три тысячи воинов. Еще три раза по столько же обеспечивали договоры с союзниками, обязавшимися обеспечивать дочь Атея всадниками, оружием, скотом и всем прочим, необходимым для ведения войны. Это было немало. Но и немного. Арпата отдавала себе отчет в том, что силы ее невелики для того, чтобы удерживать влияние в округе. Стоит какому-нибудь вождю восстать и отказаться выполнять прежние обязательства, как его примеру тотчас последуют другие. Потом, объединившись, они непременно попытаются сожрать ее саму и поделить ее земли. Так повелось из века в век.

Агнис выслушал сомнения Арпаты и сказал:

– Не о том тревожишься, царица. Ты подобна человеку, который смотрит на деревья, раскачиваемые ветром, но не замечает приближающуюся бурю.

– А она приближается? – спросила Арпата.

– Разве бывают времена без гроз и бурь? – загадочно усмехнулся Агнис и наотрез отказался говорить еще что-либо на эту тему.

Пришлось поделиться тревогой с сыном. Танасису еще не исполнилось пятнадцать лет, а он уже побеждал в праздничных скачках и одерживал победы в состязаниях по борьбе и бою на деревянных мечах. Одно плохо: умом сын не блистал. Выслушав мать, он предложил:

– Дай мне войско, и я покажу всем, кто здесь хозяин. Нужно задать этим псам знатную трепку, а потом назначить им дань вдвое прежнего.

– Они и нынешнюю-то платят со скрипом, – напомнила Арпата.

– Говорю же: страху нагнать надобно. Пошли меня, я сделаю.

Она отказала Танасису, и он, как обычно, надулся. Его единственной страстью были ратные подвиги и забавы, он был готов предаваться им с утра до вечера и никогда не смотрел на девушек с такой страстью, которая вспыхивала в его желтых глазах, когда он видел горячего коня или добрый меч. От разговоров о женитьбе Танасис отмахивался, как от назойливых мух. Из всех женщин на земле для него существовала только мать.

Сама же Арпата уже места не находила себе без мужчины. Кровь в ее жилах текла горячая, грудь налилась последней спелостью, при быстрой скачке в кожаных штанах ее становилось так горячо, что начинало темнеть в глазах, и тогда она пускала лошадь бешеным галопом, подгоняя ее резкими хриплыми криками.

Один раз подобное наваждение приключилось с ней во время поездки к ближайшему соседу, фракийскому вождю Листару. Ему было под сорок, он хорошо знал женщин и умел с ними обращаться. Сославшись на необходимость поговорить с глазу на глаз, он предложил отправить сопровождение вперед, а сам поехал рядом с Арпатой. Ехал вождь медленно, как бы ненароком касаясь ее отставленного колена своим. Когда остальные всадники скрылись из виду, он стащил Арпату с лошади, повалил в густую траву и стал целовать, властно двигая языком внутри ее насильно раскрытого рта. Сильные пальцы его мяли то ягодицы Арпаты, то ее грудь. Задыхаясь, она принялась раздеваться сама, торопясь сделать это как можно быстрее.