Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть!

Гришка сел. Взгляды друзей встретились. Все это время их держали в разных камерах, но теперь, к удовольствию обоих, довелось увидеться. По блеску глаз было видно, что они рады встрече. Ему хотелось поделиться услышанным от лейтенанта, но сейчас он этого сделать не мог. К тому же в комнату вошел Добров. Селиванов и Вострецов по привычке встали, приветствуя начальника школы и старшего по званию. Встал и лейтенант. Командиры пожали друг другу руки. Мелешкин предложил свое место Доброву, а сам сел на табурет Селиванова. Николай и Гришка остались стоять. Добров хмуро посмотрел на подчиненных.

– Их что, били?

– Оказали сопротивление при задержании.

Добров промолчал. Лейтенант продолжил:

– Больно прыткие у вас курсанты.

Добров покосился на Мелешкина.

– Какие есть.

– Надо бы внимательнее с кадрами, товарищ майор. Как оказалось, Селиванов из окруженцев, родственники на оккупированной территории, отец у белых воевал. У Вострецова отец привлекался за вредительство. К вам в разведшколу надо людей надежных набирать, проверенных.

Селиванов стиснул зубы, едва сдерживая острое желание ответить лейтенанту. За него это сделал Добров.

– Вы, товарищ лейтенант, возможно, забыли, что они гвардейцы. Селиванов участвовал в финской кампании, проявил себя в первые дни нападения немцев на нашу страну и вместе с Вострецовым отличился в жестоких боях на территории Калмыкии. Оба заслужили повышения звания и имеют награды… К тому же, как я понял, эти парни сорвали задание германскому диверсанту по указанию цели вражеской авиации. Самолеты в этот день, как мне стало известно, бомбы не сбросили, а прошли стороной.

– Вы неплохо осведомлены, товарищ майор.

– На то и разведка, – парировал замечание лейтенанта Добров. – Опять же курсанты указали вам приметы шпионов… А кого набирать в разведшколу, мы сами разберемся. Пока же, если вы не возражаете, я попросил бы оставить нас на некоторое время. Мне необходимо поговорить с подчиненными.

Селиванов посмотрел на лейтенанта, злорадно подумал: «Что, не удалось повернуть дело на свой лад?»

– Что ж, поговорите, если необходимо, – Мелешкин надел фуражку, вышел из комнаты вместе с конвоиром.

Добров сурово посмотрел на курсантов.

– Садитесь.

Селиванов и Вострецов выполнили приказ.

– Ну и что же вы, гвардейцы, натворили? Поведайте подробнее, как дело было? Кое-что лейтенант Мелешкин прежде мне уже обрисовал, а теперь я хочу послушать, что скажете вы.

Селиванов на правах старшего по возрасту и званию рассказал о произошедшем, стараясь всячески выгородить Вострецова. Добров слушал внимательно, время от времени недовольно покачивал головой. Когда Николай закончил говорить, сказал:

– Глупо курсантам-разведчикам совершать такие просчеты. Почему вы, не имея опыта в следственной и в оперативно-розыскной работе, решили, что сможете справиться с поимкой шпиона лучше милиции или сотрудников НКВД?

Селиванов и Вострецов опустили головы.

– Запомните, каждый должен заниматься своим делом. Это во-первых. Во-вторых, вы могли его упустить по пути следования к месту выполнения задания. В-третьих, он мог успеть подать сигнал немецким самолетам. И в-четвертых, он мог просто вас убить… Хорошо, что следователи обратили внимание на то, что был выстрел и была гильза, но пистолета ни у вас, ни на месте задержания найдено не было. Последствием ваших самовольных и неумелых действий явилось то, что немецкий диверсант и предатель Родины разгуливает по городу, а может, уже далеко от этих мест, и кто знает, сколько он еще может принести вреда! – голос Доброва сорвался на крик. – И все это по вашей вине!

Селиванов поднял лицо.

– Виноваты това…

– Виноваты! Дважды виноваты! – Добров раздраженно ударил кулаком по столу. – Почему сами не пришли и не рассказали мне?! Почему от вас пахло при задержании спиртным?! Почему оказали сопротивление?! Вы знаете, сколько мне пришлось понервничать и выслушать из-за вас?! Вы подвели меня! Подвели всю разведшколу! И вы еще сетуете на то, что вас задержали и избили. А что должны были подумать те, кто вас задержал, когда они увидели выстрел из ракетницы, а затем двух подозрительных типов в военной форме, ночью, в заброшенном дворе? Опять же обнаруженная ими ракетница. Что, я спрашиваю?! – В голосе Доброва появился металл. – За грубое нарушение приказа начальника нашей спецшколы, установленного распорядка, комендантского часа, нарушение воинской дисциплины вы будете лишены наград, разжалованы в рядовые и отчислены в отдельную штрафную роту двадцать восьмой армии сроком на один месяц… – Добров смягчил тон. – Это все, что я могу для вас сделать.

В комнате повисло тяжелое молчание. Добров достал папиросу, закурил.

– А у меня ведь на вас виды были. Тебя, Селиванов, я подумывал старшим группы назначить… Хотя, может, и моя вина есть перед вами. Не надо было вас из госпиталя к себе звать. Служили бы сейчас себе в своей тридцать четвертой гвардейской дивизии…

Николай встал.

– Товарищ батальонный комиссар, Алексей Михайлович, вы не виноваты. Это я…