Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть!

Бросив полевую кухню и лошадей, разведчики, время от времени падая на землю, перебежками устремились к своим окопам. Старшина Афанасьев отстреливался, отвлекая огонь на себя. Вскоре к нему присоединились несколько бойцов, высланные Ковальчуком. Одного из них принесли на позиции убитым. Мертвым оказался и Файзуллин. Магомедов получил легкое ранение в руку, а Кузенбаев в голову. Но самым обидным оказалось то, что раненый «язык» не дожил до утра.

Глава двадцатая

Разведчики стояли перед старшим лейтенантом Ковальчуком, понурив головы.

– Выходит, зря на задание ходили? Дорого нам этот мертвый «язык» обошелся. Рината Файзуллина потеряли.

– Зря, старшина Афанасьев, ничего не бывает. Добытые вами сведения, я думаю, нам пригодятся. К тому же, с ваших слов, вами уничтожено несколько немецких солдат, бензовоз, мотоцикл, полевая кухня, обнаружена минометная батарея, а в ходе ночной перестрелки на ничейной земле наблюдателями были выявлены две ранее неизвестных скрытых огневых точки противника. – Ковальчук протянул Афанасьеву фляжку. – Так что свои «наркомовские» сто грамм вы заработали. Можете и…

Пуля со стороны немецких окопов прилетела неожиданно. Сбила с Ковальчука фуражку, умчалась в степь. Все пригнулись. Ковальчук ощупал голову, посмотрел на ладонь. Крови не было.

– Вот, зараза. Опять снайпер. Чтоб ему пусто было. Спасу от него нет. За три дня троих выбил из строя. Каждый день за новой жертвой приходит, как по расписанию. Наблюдателя Терентьева убил. Из батальона снайпера прислали, но немец, гад, его перехитрил… А вот со мной ему не повезло, – озорно добавил, – чуть было не лишил вас немец командира. А еще говорят, что пуля чинов не разбирает.

– Повезло вам, товарищ старший лейтенант. Видимо, за кухню решил отомстить фриц. Наверное, голодный остался, а немцы, они, когда голодные, дюже злые.

Кузенбаев поднял фуражку, отдал Ковальчуку.

– Э-э, товарыш старший лейтенант, зашем пурашка ходиш, шапка одевать нада. Снайпер тебя видит, потому стреляет. Его убить нада. Два винтопка короший давай и бинокл, я немес стрелять буду. Мой отес, Бекбулат, мерген-окотник был, и я окотник.

– Меня учишь, а сам голову не уберег.

Кузенбаев потрогал окровавленную повязку.

– Немеский мина, сволош, чуть башка не оторвал. Шапка дыравил, ребята мине другой нашел. Рана корошо, Магомедов рана тоже корошо. Рана ест, свой кроп вина искупали. Нас тогда отпускать нада. Ты, товарыш лейтенант, про нас писать будешь, на письмо говори, ми свой вина сапсем искупали.

– Про ваши подвиги доложу, а насчет снайпера пробуй. Найду я тебе бинокль и винтовки. Если уничтожишь фрица, считай, что свой срок пребывания в штрафной роте ты точно отбыл. Так что ты уж постарайся.

«Если бы «языков» и кухню доставили, то у всех бы срок закончился», – подумалось Гришке.

Кузенбаев снова обратился к старшему лейтенанту:

– Командир, мине пурашка твой нужен, немеский снайпер манить буду.

– Найду себе ушанку, тогда фуражку и винтовки принесу, а пока отдыхайте. Старшина, питание вы уже получили?

– Так точно, – козырнул Афанасьев.

Ковальчук ушел, разведчики зашли в землянку. На ящике из-под патронов лежали нарезанные куски черного хлеба, стояли котелки с гречневой кашей, мятые алюминиевые и жестяные кружки. Афанасьев сел возле своего котелка, открутил крышку фляжки, разлил по кружкам.

– Давайте Файзуллина помянем. Хороший был боец. Вот и искупил Ринат свою вину перед Родиной. Получается, за свою Астрахань жизнь отдал. Вечная ему память!

Бойцы выпили, принялись за кашу. Кузенбаев съел две ложки, но вдруг остановился, стукнул себя ладонью по лбу, поморщился от боли, качая головой, запричитал:

– Ой, бой! Сапсем забыл! – Аманжол расстегнул ватник, засунул руку под мышку, бережно вытащил сверток. – Вот, у немес на табуретка лежал, где лошадь был, я забирал.

В свертке оказалась палка копченой колбасы. Афанасьев достал нож, нарезал колбасу кружками. Взял двумя пальцами кусочек, положил в рот, смакуя, медленно разжевал. Немецкая колбаса была жестковатая, но вкусная.

– Под такую закуску можно еще выпить, – он встряхнул флягу. – Как раз еще по одному разливу хватит. Давайте за то, чтобы наш Кузя снайпера немецкого укокошил.

Когда разведчики выпили и закусили, Кузенбаев сказал:

– Когда этот сволыш убью, мине старший лейтенант отпустит, тогда сто пятьдесят второй бригада проситься буду. Там мои земляки мно-га ест.

Афанасьев, пережевывая очередной кусок трофейной колбасы с хлебом, обратился к Кузенбаеву:

– Медведя еще не убил, а шкуру делишь. Как думаешь снайпера выслеживать? Откуда он стрелять будет, с позиций или с «ничейной земли», неизвестно. Чтобы его обнаружить и убить, не имея снайперской винтовки, тебе придется пробираться близко к немецким позициям, а наверняка фрица бить, надо иметь его от себя метрах в ста. Так что прежде надо крепко подумать, как его, гада, уничтожить.

– Моя голова мыслишка немнога ест, вместе думать будем.

* * *