Степной ужас

Как и в тот раз, когда к нам пристроились в хвост светящиеся шары, до определенного момента полет проходил нормально. Моторы гудели ровно, размеренно, «мессеры» не попадались, светили звезды, мы шли высоко над облаками, как по ниточке. Даже чуточку убаюкивал такой покой, но я, понятное дело, старался этому не поддаваться.

В какой-то момент показалось, что правое крыло как-то странно светится. Посмотрел я туда и чуть не заорал от удивления. Было от чего!

Это не крыло светилось. За правым мотором на крыле лежала девушка!!!

Она… нет, не светилась. Но выглядела как актриса на сцене, освещенная невидимым зрителям прожектором. Так что я вмиг ее рассмотрел, и в память впечаталась намертво, вот сейчас перед глазами.

Мы шли почти что на максимальной скорости – за триста пятьдесят километров в час. Обычного человека, каким-то чужом оказавшегося на крыле, моментально смахнуло бы воздушным потоком, а она лежала как ни в чем не бывало. На нее встречный поток воздуха словно бы и не оказывал никакого воздействия – длинные темные волосы не то что не разметались, даже не колыхнулись, лежали на плечах и груди. Сразу видно было, что она совсем молодая и красивая, спасу нет. Глазищи синие, большущие, лукавые, на физиономии явно читается неприкрытое озорство. Такие девушки, как это за красавицами водится, обожают пококетничать и острые на язычок – я имею в виду обычных девушек. Но и у нее был именно такой вид…

Платьице на ней было какое-то странное, руки и ножки открыты полностью (ах, какие у нее были ножки!). Но не в том дело. Вид у него был предельно странный: узорчатое наподобие среднеазиатских (но не такое же в точности), разноцветное, и по нему часто пробегали от подола к плечам словно бы более яркие, чем неведомый легкий материал, неспешные волны. Первый и последний раз видел такое вот платье…

Она лежала, оперевшись правым локтем на крыло, словно на мягкое одеяло (а ведь крыло – поверхность жесткая), подпирая ладошкой щеку. В этом не было ничего непристойного или хотя бы вульгарного, даже учитывая ее очень смелый по тем временам наряд – в такой непринужденной, естественной позе люди беззаботно лежат где-нибудь на пляже или на мягкой траве при поездке за город.

Вот именно, это ее платьице, даже на вид легонькое, как ситец, полностью открывавшее руки, круглые плечи и ножки… Совершенно неподходящий наряд для той погоды, что стояла за бортом. А стояла там лютая стужа, мы шли почти на потолке своей высоты, на восьми тысячах метров, на такой высоте гораздо холоднее, нежели на земле, а на земле ртуть упала ниже минус двадцати, так что за бортом не меньше минус сорока. Я сидел, упакованный по-зимнему – комбинезон на меху, унты, шлем с теплой подкладкой, толстые перчатки, и все равно лицо пощипывал морозец. А она, сразу видно, ничуть от холода не страдала, может быть, вообще его не чувствовала. Зябко было на нее смотреть, лежавшую посреди жуткого мороза в куцем легком платьице…

– Командир, видишь?! – воскликнул Гриша.

И тут же подключился штурман:

– Это что за девка?! Откуда взялась?!

Ага, мне нисколечко не мерещилось – ребята видели то же самое. Ну конечно, имели такую возможность – и Гриша в своей прозрачной башенке, и штурман в носовом фонаре. Это второй стрелок, отвечавший за нижнюю полусферу и смотревший из самолетного «брюха», никак не мог видеть крыльев. Он и подключился со вполне понятным недоумением:

– Вы о чем? Какая такая девка?

Я моментально принял решение – может быть, думалось мне потом, такая скоропалительность проистекала оттого, что уже встречался с Необычным в лице светящихся шаров. Просто-напросто рявкнул самым что ни на есть командным голосом:

– Прекратить болтовню! Всем полное молчание! Все в оба глаза смотрят по сторонам!

А что другое я еще мог сделать или приказать? Экипаж у меня был дисциплинированный, ребята моментально замолчали. Правда, сам я по-прежнему смотрел на нее во все глаза. Пилоту как раз нет никакой необходимости бдительно следить за воздухом – он большей частью смотрел только вперед да чуточку по сторонам. Сейчас и в этом не было никакой необходимости – я вел самолет привычно, не глядя ни на приборы, ни вперед, тело само все делало – тем более что и делать-то ничего не нужно было, лети себе по прямой с постоянной скоростью…

Судя по молчанию в наушниках, никто ее не видел, кроме нас. И немудрено – я шел замыкающим, крайним справа, так что правее не было никого…

Так что у меня была полная возможность таращиться на нее во все глаза, что я и делал. А она… Она, несомненно, была не полупрозрачным призраком, выглядела живой, вполне материальной. Помаргивала, временами чуть-чуть поворачивала голову. И тоже меня видела, никаких сомнений, нас разделяло метров пять, не больше, так что можно говорить со всей уверенностью. Я видел, как она дышит, глубоко и спокойно, как время от времени чуточку меняет позу.