Степной ужас

Она посмотрела, казалось, прямо мне в глаза – и, озорно улыбнувшись, вдруг показала мне язык, как самая обыкновенная шаловливая девчонка. Это было так неожиданно, так буднично, так прозаично, что почему-то поразило меня более всего. Вот так вот взяла и показала язык. Как-то это не сочеталось с Необычайным – хотя какой из меня специалист по Необычайному… Светящиеся шары не в счет – там было совсем другое…

И я… Смешно, конечно, – боевой летчик, начинавший еще в финскую, целый капитан, наград прилично, хотя до Героя, о чем втайне мечтал, так и не дотянул… С другой стороны, было мне тогда от роду двадцать пять годочков, кровь играла, характер был шебутной. Короче, я тоже показал ей язык, еще качественнее, чем она мне.

Она это приняла, я бы сказал, весело. Переменила позу и, усевшись на крыле, словно на диване, обеими руками обхватив круглую коленку (опять-таки немыслимая поза, учитывая мороз за бортом, высоту, скорость), смотрела на меня все так же озорно. Подняла к губам руку ладонью вверх, легонько дунула, надувая розовые губки – этакий воздушный поцелуй. Передвинулась к задней кромке крыла – странно так передвинулась, абсолютно не шелохнувшись, помахала мне рукой, улыбаясь во весь рот…

И пропала. Вот только что была – и нету. Словно выключатель повернули. Шары исчезали с глаз точно так же. Странно, меня на миг охватила невероятная грусть оттого, что ее больше не было, но это тут же схлынуло напрочь…

Молчать я не мог. Сказал:

– Гриша, Веня! Вы ее видите?

– Пропала начисто, – сказал Гриша.

– Раз – и нету… – поддакнул штурман.

– Баба с возу – кобыле легче… – прокомментировал я.

– Да о чем вы?! – чуть ли не закричал второй стрелок.

Я ничего ему не ответил – не время и не место для долгих объяснений. Гриша со штурманом, очевидно, подумали то же самое, потому что промолчали. И я сказал самым что ни на есть твердым командирским голосом:

– Внимание, экипаж! Не расслабляться, ушки на макушке! Цель близко!

Цель и в самом деле была близко, и вскоре мы оказались над ней. И снова особенно рассказывать нечего: противозенитный маневр, выход на цель, бомбы с рождественскими пожеланиями технарей летят вниз, нагрянули «мессера», Рождество им было не Рождество, как и нам, завертелась карусель. Разве что на сей раз у нас, так уж свезло, не было ни сбитых, ни убитых, ни раненых. Благополучно вернулись на родной аэродром всем колхозом.

(Тогда вопрос этот так и не встал, но позже я задумался: а что, если это она нам такое наворожила? Или просто принесла удачу? Летчики, скажу по секрету, народец суеверный, в этом плане ничуть не уступает морякам. Только кто ж на этот вопрос ответит? Уж никак не я…)

Когда вернулись и узнали, что вылетать нам этой ночью больше точно не придется (а значит, и завтра весь день до вечера свободный), решили не просто устроить военный совет с обсуждением кое-каких подробностей, учитывая, какими оказались некоторые подробности боевого вылета, постановили устроить маленький тихий сабантуйчик – сна не было ни в одном глазу.

Нам такое было не впервой, поэтому к делу подошли привычно и обстоятельно – прихватили из столовой по полной тарелке второго (вообще-то этого не полагалось, но у Веньки были, скажем так, ну очень дружеские отношения с одной из подавальщиц. Самой там красивой, кстати, так что многие ему завидовали). Покрошили пайковой колбаски, шоколад выложили. Кроме наркомовских, у нас было в заначке пол-литра, так что получилось качественно. Закрылись в комнатке, где обитали вчетвером, разлили по первой – и тут же начались, будь это профсоюзное собрание, прения.

Естественно, первым делом разговор зашел о загадочной девушке, столь бесцеремонно и непринужденно усевшейся к нам на крыло (ну, от красивых девушек всякого можно ждать). Точнее, обстояло чуточку иначе: единственный из экипажа, кто ее не видел, второй стрелок Жора Михайлов, с ходу и настойчиво потребовал объяснений: что такое случилось в ночном небе, что мы все увидели?