Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана

Воспитанный матерью-несторианкой, кереитской принцессой Соркуктани, Менгу благосклонно относился к несторианам. Своим канцлером он назначил несторианина, кереита Болгая. Но он покровительствовал также буддизму и даосизму. В 1251–1252 гг. он назначил состоять при своей особе главу даоистской церкви и буддистского «господина царства». Первым был монах Ли Чжэ-чан, вторым – лама «из западных стран», по имени На-мо. В это время особым благоволением монарха пользовался Ли Чжэ-чан. В 1255 г. Менгу присутствовал в Каракоруме на диспуте между буддистским монахом На-мо и даосистами. В 1256 г. при его дворе в Каракоруме состоялось нечто вроде буддистского церковного собора. «Все религии, – говорил он Рубруку, – как пять пальцев на одной руке». Но буддистам он говорил, что буддизм – это ладонь руки, на которой все остальные религии – пальцы. Действительно, похоже, что после того, как он некоторое время поддерживал баланс между буддистами и даосистами, Менгу все-таки склонился в пользу первых, особенно после диспута 1255 г., где даосисты были уличены в распространении фальшивок, искажавших происхождение буддизма. В остальном монгольский император использовал все культы в своих политических целях. С этой целью он назначил руководителем буддистов бонзу Кай Юаня, а руководителем даосистов – также деятеля, преданного монгольским интересам.

Путешествие Рубрука

В царствование Менгу Людовик Святой направил к монголам с миссией францисканца Гийома де Рубрука. Выехав из Константинополя 7 мая 1253 г., Рубрук по Черному морю приплыл в итальянские фактории в Крыму (в Солдайю он прибыл 21 мая). Когда Рубрук из Крыма попал в русскую степь, то есть в Кипчакское ханство, ему показалось, что он оказался в другом мире – кочевом, превратившемся после массовой резни тюрок-кипчаков в заросшую травой пустыню, где на горизонте то и дело внезапно возникали монгольские конные патрули. «Когда я оказался среди татар, мне поистине показалось, что я перенесся в иной век». Описание Рубруком монгольских орд стало классикой. «У них нет постоянных жилищ, ибо они поделили между собой Скифию, которая тянется от Дуная до Дальнего Востока, и всякий командир, смотря по тому, имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей, знает пределы своих пастбищ и где он должен остановиться в зависимости от времени года. Зимой они спускаются в более теплые страны к югу, летом поднимаются на север». И Рубрук описывает монгольские войлочные палатки, поставленные на повозки и часто собирающиеся в передвижные деревни. Что же касается самих монголов, никто не описал их лучше нашего францисканца: «Мужчины выбривают себе на макушке головы четырехугольник. В углах затылка они оставляют волосы, из которых делают косы, которые заплетают, завязывая узлом до ушей». Одеваясь зимой в меха, летом они носят привезенный из Китая шелк. Наконец, в огромных количествах пьют кумыс – перебродившее кобылье молоко, монгольский национальный напиток – и вино.

31 июля Рубрук достиг расположенной в трех дня пути от Волги ставки Сартака, сына Бату. Хотя наш францисканец этого не заметил, Сартак был несторианином, и Рубрука к нему ввел некий христианин-несторианин по имени Койяк, «который считается одним из старших при дворе»[170]. Если рассказ Рубрука о том, что у Сартака он встретил тамплиера, и ложен, этот правитель был достаточно информирован о делах на Западе. Рубруку, говорившему ему, что самый могущественный государь христианского мира император, он ответил, что теперь гегемония перешла к Людовику Святому. Из ставки Сартака Рубрук, переправившись через Волгу, попал в орду Бату, расположенную на восточном берегу реки. «Бату сидел на высоком стуле, или троне, широком, как ложе, и целиком позолоченном, на который поднимались по трем ступеням; рядом с ним сидела одна из его жен; мужчины сидели справа и слева от этой дамы». Бату, в свою очередь, направил Рубрука ко двору великого хана Менгу. Францисканец переправился через реку Яик, или Урал, и оказался в азиатской степи, «этой обширной пустыне, подобной огромному морю». Он проехал вдоль Чу, провел шесть дней в Таласе, переправился через Или, прошел севернее его через населенный таджиками, говорящими по-персидски, город «Эквиус», который, по остроумному предположению Бартольда, может быть Ики-огузом Кашгари[171], потом через «Кайлак» (Кайлыка, недалеко от современного Копала), где процветала крупная несторианская община, равно как и уйгурская буддистская, где Рубрук услышал Om mani padme[172]. Со слов уйгуров Рубрук сообщает нам, что «татары (монголы) взяли их письменность и их алфавит, и что письма, которые хан Мангу (Менгу) отправляет вашему величеству (Людовику Святому) написаны на монгольском языке, но уйгурскими буквами».